Где вы?

Но не было мне ответа.

Сойдя с поезда на Паддингтонском вокзале, я как будто ступила в прошлое. Пассажиры носились туда и сюда, пересаживаясь с поезда на поезд, и едва ли замечали девушку, что стояла на перроне, озираясь и вдыхая знакомое зловоние лондонского воздуха, в коем столь долго ей было отказано. Остановись они и вглядись в мое лицо, узрели бы гримасу опасливого облегчения. Я вернулась домой, однако здесь более не было мне дома.

День, по счастью, выдался не дождливый, и я вышла на Прейд-стрит, мимо знакомых цветочников и прочих лавочников, и направилась к Глостер-сквер, где стоял скромный дом моего детства. Странное томление охватило меня; я страшилась потерять власть над чувствами, боялась, что лавина счастливых воспоминаний накатит и одолеет меня при виде этого дома, но, к моему успокоению, слезы не навернулись мне на глаза. В окне фасада немолодой мужчина протянул книжку мальчику, и они вместе принялись ее листать; женщина — несомненно, супруга мужчины, мать мальчика — внесла вазу с букетом, что-то сказала своим близким, а затем рассмеялась, выслушав ответ сына. Распахнулась парадная дверь, наружу вышла девочка лет семи со скакалкой и помедлила, разглядывая меня.

— Добрый день, — сказала я.

— Добрый день, — отвечала она. — Вы маму ищете?

Я улыбнулась и покачала головой.

— Я просто мимо шла, — пояснила я. — Я прежде жила в этом доме. Провела здесь всю жизнь.

— Я Мэри, — сообщила девочка. — Я знаю алфавит и как называются все книги Нового Завета по порядку.

Мэри.Как покойную мою сестру. Значит, в этом доме все-таки поселилась некая Мэри.

— А Ветхого? — вновь улыбнулась я, и она неуверенно сморщилась.

— Это я не очень хорошо помню, — сказала она. — Папа говорит, мне надо прилежнее учиться. А когда вы тут жили?

— Совсем недавно. Пару месяцев назад.

— Мы сняли этот дом, пока наш не готов. Наш будет гораздо красивее.

— Но будет ли там столь же уютно? — спросила я, преданная семейному своему гнезду; мне не понравилось, что его уничижают.

— Наверно.

— Мэри!

Дитя обернулось на голос — в дверях появилась мать, миловидная дама с честным лицом. На миг она замялась, потом улыбнулась и поздоровалась со мною. Я ответила вежливо, однако, не желая длить беседу, попрощалась с Мэри и пошла своей дорогой. Хорошо, что в доме снова живет семья. Когда-то здесь царило счастье — быть может, оно вернется.

Мэдж Токсли согласилась присмотреть за Изабеллой и Юстасом, хотя и отметила, что едва ли за ними потребно присматривать, они замечательно воспитанные дети. Изабелла расстроилась, узнав, что они весь день проведут вдали от Годлин-холла, твердила, что «им не полагается уезжать», однако я напомнила, что она не возражала столь рьяно, когда им предстояло полдня провести на пляжах Большого Ярмута, и мои доводы девочку слегка утихомирили.

Я немало удивила Мэдж, явившись к ней на порог спозаранку в обществе сонных детей; я сказала, что безотлагательные дела призывают меня в Лондон и она окажет мне неоценимую услугу, если приглядит за детьми до вечера.

— Ну разумеется, — отвечала она, распахнув перед ними дверь; за ее спиною я увидела супруга ее Алекса в гостиной — тот взглянул на меня, а затем исчез из виду. — Надеюсь, ничего плохого не случилось?

— Нет, просто неотложные дела. Мне необходимо побеседовать с одним человеком.

Она кивнула, хотя ответ мой ее не удовлетворил, и я тотчас поняла, отчего так.

— Даю вам слово, что вернусь, — сказала я. — Я не брошу детей. Обещаю вам.