— А то. Было такое, — отвечал он, обращаясь к прошлому с явной неохотою. — Другие работали, над которыми я был главный, но теперича-то зачем? Всех распустили. А меня оставили, потому как хозяйству нужон хучь один сторожитель. Да и родился я тута.

— Вы здесь родились? — удивилась я.

— В этом вот дому, — сказал он, кивнув на свое обиталище. — Папаша мой прежде меня тоже сторожителем был. И его папаша тоже. Но я последний. — Он вздохнул, отвернулся, и впервые под этой заскорузлой личиной я разглядела весьма одинокую личность.

— А детей у вас нет?

Он подергал щекой, что-то жуя.

— В живых нету.

— Простите меня, — сказала я. Разумеется, у каждого из нас свои истории.

— А то.

Он нагнулся, ухватился за топор, прислонил его к колоде, затем добыл самокрутку из кармана.

— Вы, надо полагать, все замечаете, мистер Хеклинг? — помолчав, сказала я.

— Чего?

— У вас глаза всегда открыты.

— Открыты, ежели не сплю.

— Вы не замечали тут чужаков?

Он сощурился и глубоко затянулся самокруткой, разглядывая меня.

— Чужаков? — повторил он. — С чего это вы такое спросили, гувернана? Кто-то у нас тут околачивается?

— Да нет, просто Юстас обмолвился. Будто видел в поместье престарелого джентльмена. Они беседовали.

— Тута нету престарелых жентельменов, — потряс башкой Хеклинг. — А то б я приметил. Или Перец, и тогда жентельмену не поздоровилось бы.

— Возможно, Юстас напутал, — сказала я.

— Может статься. Мальчишки бесперечь сочиняют чего-нибудь. Уж вы-то небось знаете.

— Юстас никогда не лжет, — отвечала я, сама удивившись, с каким жаром его защищаю.

— В этом разе он первый такой мальчонка на свете. Когда я сам мальчонкой был, завирался то и дело. Папаша меня за это поколачивал, как по распорядку прямо.

— Мне очень жаль это слышать.

Он как будто растерялся:

— Это чего так?

— Ну… вам, вероятно, было неприятно.

Он пожал плечами:

— Небось сам напросился. Мальчонку бы выпороть, коли врет, что видал, а чего не видал.

— Я не собираюсь пороть Юстаса, — твердо заявила я.

— Да это, я так прикидываю, папашина работа, — сказал он и со вздохом отвернулся. — А мистер Уэстерли у нас навряд ли сможет парнишку окоротить, а?

Я не ведала, имел ли он в виду сказать гадость или просто констатировал положение вещей; как бы то ни было, возразить нечего. Наказывать сына — отцовская работа, и совершенно ясно, что отец Юстаса не может взять ее на себя. Я помотала головой; все это несусветица, я не верила, что Юстас лгал.

— Если вы все-таки увидите некоего джентльмена, — сказала я, — престарелого джентльмена или любого чужака, коему здесь не место, сообщите мне, будьте добры.

— А то я его попросту пристрелю, — сказал Хеклинг. — Потому как вломился без спросу.

— Ну да, — согласилась я, уже от него отворачиваясь. — Тоже можно.

Шум за спиною понудил меня обернуться снова — к моему изумлению, из-за домика Хеклинга вышел не кто иной, как стряпчий мистер Рейзен. Он просиял, потом закашлялся, лицо его вновь обрело невозмутимость, после чего обладатель сего лица вежливо мне поклонился.

— Мисс Кейн, — промолвил он. — Как я счастлив видеть вас.