Марго.

Она откинулась в кресле, на губах ее играла улыбка. У меня бешено заколотилось сердце. Я краем глаза глянула туда, где сидели на возвышении Генрих и Луиза; королева в своем наряде была бледна и отрешенна, как тень, на ее запястье покачивались четки. Сын заметил мой неотступный взгляд и, проследив за ним, посмотрел туда же — над волнующимся морем придворных, в темноту под пилястрами. Он оцепенел, и кровь разом отхлынула от его лица.

Я принялась было за еду, но свинина показалась мне по вкусу ничем не лучше сухой щепки. Гиз все так же сверлил меня взглядом. Марго болтала с сидевшей справа от нее дамой, то и дело протягивая руку к графину, чтобы наполнить свой кубок, и притворялась, будто не замечает присутствия в зале своего бывшего любовника, хотя сама то и дело украдкой посматривала на него. Нечто соединяло их, и я всем существом чувствовала эту связь — не высказанное словами единение двух заговорщиков. Я подалась вперед, сдвинувшись на край кресла, и тут Генрих поднялся на ноги. Смерть Эркюля поставила под угрозу само продолжение рода Валуа, который правил Францией почти два столетия, и мы с Генрихом немало потрудились над его осторожной речью.

Облаченный в пурпурную мантию и корону с сапфирами, он заговорил с непринужденным изяществом. Голос его эхом разнесся по залу: он поведал собравшимся о своей скорби по ушедшему брату и о необходимости окончательно исцелить страну от разлада.

— И пускай помнят мои враги, — заключил Генрих, и я заметила, как взгляд его остановился на Гизе, — что в это нелегкое время я не потерплю никаких раздоров. Франция — вот что должно быть для нас превыше всего. А посему, — он указал на Марго, — я ныне объявляю мужа моей сестры, моего кузена и тезку Генриха Наваррского, прямым наследником трона — если он согласится на поставленные мной условия и до того времени, когда ее величество, моя супруга и королева, коли будет на то Божья воля, произведет на свет сына.

Придворные усердно захлопали. Генрих собирался уже сесть, но тут из тени выступил Гиз.

— Ваше величество, — произнес он таким звучным и повелительным тоном, что все, кто был в зале, замерли. — Мы не можем не радоваться вашей готовности ставить превыше всего нужды королевства, но, опасаюсь я, Франция ныне нуждается в более непреклонном решении, нежели выбор наследника.

Генрих застыл. Я поспешно встала:

— Господин мой герцог, мы только что объявили…

— Мадам, я не глухой, — перебил Гиз и целеустремленно зашагал к возвышению.

Дойдя до места, он остановился и извлек из-под плаща какай-то сверток. Я не могла оторвать взгляда от могучих, со вздувшимися венами рук, которыми Гиз заколол Колиньи, а затем вышвырнул его тело из окна второго этажа.

— Здесь у меня жалобы от бургомистров тех городов, которые расположены на границе с Наваррой. — Гиз потряс пакетом. — Генрих Наваррский безнаказанно устраивает набеги на эти города, устраняет католических чиновников и замещает их гугенотами. Пока мы здесь оплакиваем смерть нашего дофина, он позаботился о том, чтобы все города вдоль границ его королевства подчинялись только ему.

Я глянула на Марго. Она ответила мне таким же прямым взглядом, и глаза ее были холодны как ледышки.

Генрих не шелохнулся, не произнес ни слова и лишь неотрывно смотрел на Гиза. Я заметила, как переменилось его лицо: в нем проявилась жесткость; видно было, что он с такой силой стискивает челюсти, что губы приоткрылись, зловеще обнажив полоску зубов.

— Ваше величество, — продолжал Гиз, — наваррец вас дурачит. Он никогда не согласится на ваши условия. Заняв трон, он предаст нас всех во власть ереси.

— Вам ли не знать, что проще всего состряпать ложные доказательства вины именно тогда, когда никакой вины нет, — наконец заговорил Генрих, и в голосе его зазвучал убийственный холод. — Если то, о чем вы говорите, правда, почему же я не узнал об этом раньше?

— Я и сам получил эти сведения лишь пару дней назад, от доверенного лица. — Рассчитанное спокойствие Гиза пугало меня. В отличие от Меченого, он хорошо научился владеть собой. — Я немедля отправился в путь, чтобы предостеречь вас, однако Жуанвиль, где находится мое поместье, расположен слишком далеко от Парижа. Тем не менее, если вы сомневаетесь в моих словах, прочтите эти письма сами. — Он положил сверток на край помоста. — Вы увидите, что нам не обрести мира, покуда жив наваррец. Он угрожает нашей вере и…

— Лучше воздержитесь от дальнейших речей, не то перейдете границу дозволенного. — Генрих поднял палец, прерывая его на полуслове. — Вам и так повезло, что вас не взяли под арест, памятуя о прошлых ваших деяниях.

Я заметила, как на лице Гиза под бородой заходили желваки.

— Вы неверно судите обо мне, ваше величество. Я предан вам, но сейчас наступило время не говорить, но действовать. Мы