Когда я вступила на порог моего бывшего магазина «Золотое дно» в Висбадене, меня охватили воспоминания. Первая мысль была об искренне любимом мною Перси, которому я сильно благодарна за все, что он для меня сделал. Без его помощи я вряд ли смогла бы освоиться и успешно работать в такой специфической области в относительно зрелом возрасте, да что говорить, без него я не могла бы позволить себе играть роль мецената в нашем маленьком туристическом коллективе.

Руди удивился, увидев, что, кроме меня и Аннелизы, из машины выходят двое молодых людей.

— Твои внуки? — спрашивает он мою подругу, которая обиженно трясет головой. Дочери старшего сына Аннелизы недавно исполнилось пятнадцать.

Студенты недоверчиво посмотрели на Руди. Для меня человек, которому под сорок, молод, для Моритца с Рикардой Руди уже старик.

Как радостно видеть, что дорогостоящая машина для варки эспрессо служит в полной исправности. В серебряной вазе красуются розовые бурбонские розы, словно я сама оформляла салон. Я испытывала гордость от того, что Руди принял и продолжал мои обычаи. Но заметила и одно новшество: спустя несколько минут из-за кассы нам навстречу выполз щенок охотничьей породы, осторожно обнюхал всех и выбрал себе в друзья Моритца.

— У Вальтера Ребхуна, от которого мне в наследство достался магазинчик, тоже была собака, только такса, — посвящаю остальных в свою историю, и меня снова захлестывают эмоции. — Какая порода, как его зовут?

— Венгерская выжла, а зовут Эвальд, — отвечает Руди и не понимает, почему мы с Аннелизой смеемся.

— Да, веселое имя, — произносит Рикарда, словно извиняясь. Ей стало стыдно за нашу веселость.

— Вам повезло, что он сам вышел. Все мои друзья борются за то, чтобы погулять с Эвальдом. Только потому, что сейчас за окном дождь, он соблаговолил у меня вздремнуть. Ну ладно, давай я покажу тебе славную вещицу, — говорит Руди и открывает сейф.

Я заранее трепещу от мысли, не приобрел ли он в очередной раз сокровище, которое потом можно будет сбыть лишь с огромными проблемами.

Но я ошиблась. С этим приобретением у Руди трудностей не возникнет, такая вещь долго не залежится. Изящное колье, сделанное в Англии. Отдельные коралловые камеи изображают женские портреты по античному образцу. Промежуточные звенья выполнены из мелких бирюзовых камушков в форме цветка.

— Как мило! Вероятно, начало девятнадцатого века. Красиво сработано. Сколько ты отдал за него?

— На удивление немного, — отвечает Руди и задумчиво глядит на Аннелизу. Та повесила на шею украшение и довольная до самозабвения любовалась собой в зеркале. — Человек, продавший мне колье, показался подозрительным. В подобных случаях… — Он снова смотрит на Аннелизу.

— А, ладно, пойдем-ка, — обращается Руди ко мне, — давно хочу показать тебе кое-что.

Иду за ним следом в крошечную контору, где Руди держит компьютер.

— В таких случаях, — продолжает он, — по соображениям осторожности я пытаюсь выяснить, не было ли украшение украдено. Знаешь, я натолкнулся на нечто интересное!

Руди постучал по клавишам компьютера и открыл страницу Федерального управления уголовной полиции, в частности розыск вещей. От того, что я прочитала, у меня часто забилось сердце:

«Полиция обращается к тем, кто что-либо знает о местонахождении следующих предметов».

К тексту было приложено изображение княжеского колье с красивыми изумрудами, которое Руди продал русским. Под фотографией написано:

Руди испытующе глядит на меня.

— Что скажешь? Ясно, что речь идет о той самой парюре, которую мы перепродали русским. Поскольку они выложили фото, то и оставшиеся предметы были украдены вскоре после сделки. Ты не считаешь, что Аннелиза могла…

— Ни в коем случае! — восклицаю я, краснея. — Я бы об этом рано или поздно узнала. — Потом энергично встаю и выхожу из комнаты.

Моритц с Рикардой разлеглись на полу и рассматривают недавно прооперированную пупочную грыжу на животе венгерской выжлы. Рикарда интересуется, может ли она вытянуть нитки. Когда в магазине появляется покупательница, мы все встаем, Эвальд