девушке Бонда, Ольге Куриленко, с которой он должен встретиться, чтобы посмотреть, не подходит ли она на главную роль в «Меланхолии».

– Она обращалась множество раз, но из-за акцента играла только в вампирских фильмах и вот в бондиане. А что, мне кажется, было бы интересно снять девушку Бонда и переписать сценарий так, чтобы он был с русскими мотивами вместо испанских. Тарковщина даже такая. Ну и потом, в том, что ты родился на Украине, уже есть что-то меланхолическое, нет? – смеется он.

В Интернете то тут, то там уже можно видеть фотографии планеты Меланхолия в ее роковых объятьях с Землей, сопровождаемые убедительным триеровским слоганом «No more happy endings»[49]. Однако с кинематографической точки зрения до окончательного столкновения планет должно пройти еще какое-то время.

– Воду ставил я, так что тебе взбивать, – заявляет Триер, и спустя какое-то время мы стоим в кухне с ситечком, венчиком, чашками и порошком. Совсем не вмешиваться в ритуал он, конечно, не может: – Мы что, просто понадеемся на то что вода окажется нужной температуры? Потому что она ведь не должна кипеть… – говорит он. – Ну ладно, ты с этим разберешься, – успокаивает он себя и отходит к двери в сад. – Нужно обрезать виноградную лозу, это считай уже последний шанс перед тем, как он начнет вызревать, – доносится оттуда, но, когда я отворачиваюсь к столу, оказывается, что он снова прокрался в кухню, стоит за моей спиной и следит за процессом. – Ну что, взбиваешь вверху? – спрашивает он так, как будто случайно выразил свои мысли вслух. – Эй! Это же круговое движение вот только что было! Лучше вообще никак, чем так!

Когда мы возвращаемся обратно на террасу, я – с чашками, а режиссер без ничего, он на мгновение останавливается в дверях и весело запевает старую датскую песню: «Зелень – одеяние весны». С песней он подходит к столу, садится за него, берет свою чашку и кивает:

– Твое здоровье.

– Как ты сам считаешь, что именно ты сказал о женщинах в «Антихристе»?

– Я, наверное, обратил внимание на то, что между полами идет борьба, что они не только поддерживают и дополняют друг друга. Я абсолютно не сомневаюсь в том, что эта борьба имеет место. Хотя стриндберговская ненависть к женщинам и была истеричной, но все-таки она основана на реальных событиях.

– То есть, как и у лесного озера, где встречаются красота и страдание, в отношениях мужчины и женщины тоже идет борьба рядом с красотой?

– Да, да. Но я не говорю, что женщины вообще – это зло. Просто в этом фильме природа олицетворяет собой зло, а женщины в моем восприятии находятся ближе к природе. Еще там есть эпизод, в котором женщина, по всей видимости страдающая какой-то душевной болезнью, надевает сыну ботинки не на ту ногу. Это мне, пожалуй, сложнее всего представить: отношения мать – ребенок как борьба, в которой присутствует зло. Но вообще в любой материнской роли задействовано масштабное деструктивное мышление.

– А мужчина? Что ты думаешь о мужчине из «Антихриста»?

– Мужчина – дурак, как, собственно, и все мои мужские герои. Дурак, потому что ставит когнитивную терапию выше здравого смысла. Кроме того, он не верит, что в природе таится какое-то особенное зло. В то время как мир, между прочим, адски жесток: все курицы на полках в супермаркете умерщвлены путем опускания головы в жидкий кислород.

– Я предпочел бы этого не знать.

– Но это правда! – настаивает он со смешком. – Их подвешивают за ноги, голову опускают в жидкий кислород, там она замерзает, и они наконец перестают дергаться.

Бенте возвращается домой и просовывает голову в дверь террасы.

– Вы только подумайте, – весело говорит она, – когда вы приходили в прошлый раз, мела метель, а сегодня почти лето.

Надо признать, что ей хорошо удается скрывать свою злую натуру. С другой стороны, все они, женщины, такие. Она просто сияет, и я понимаю вдруг, что они с Ларсом как будто разделили между собой