Рифбьерг. – И он никогда этого не забыл. Он постоянно к этому возвращается в разговорах.

Поначалу Триер произвел на Кристиана Клемпа, встречавшего его на семейных праздниках, впечатление застенчивой и немного неуверенной в себе знаменитости. Триер приходил в ужас, когда кто-то собирался держать застольную речь в его честь.

– Тогда он просто встает и уходит, – рассказывает Клемп. – И чем больше людей вокруг, тем неувереннее он становится. Или, наоборот, пытается компенсировать свой дискомфорт тем, чтобы вести себя взвинченно-весело и очень бесцеремонно.

С течением времени это первоначальное впечатление изменилось.

– У нас обоих достаточно пошлое чувство юмора, я не думаю, что его часто в таком подозревают, но тем не менее. Иногда мы шутим действительно, действительно ужасно, – рассказывает Кристиан Клемп.

– Похабные шутки ниже пояса?

– Ну не только. Но и вообще просто… плохие шутки, – смеется он.

Единственная сторона фон Триера, которая Кристиану Клемпу абсолютно незнакома, – это тот взбалмошный ломака, которым его частенько выставляют в разговоре люди, не знающие, что Триер и Кристиан лично знакомы.

– С годами это представление вырисовывается все четче и четче. Его упрекают в мифотворчестве, считается, что он шагу не ступает, не обдумав предварительно, как это будет выглядеть в прессе. Мне же кажется, что ему совершенно на это наплевать.

В общем и целом близкое знакомство с режиссером обернулось для Кристиана не одним сюрпризом. Не только потому, что он оказался не похож на бытующие представления о нем, но и потому, что он не похож вообще ни на кого.

– Меня до сих пор продолжает удивлять, насколько же он не похож на других людей. Во-первых, он самый искренний человек, которого я знаю. Однозначно. Не только перед своим ближайшим окружением, но и перед целым миром. У этой искренности нет никаких барьеров, он всегда говорит то, что думает. И к этому сначала нужно привыкнуть, – говорит Кристиан Клемп.

Триер, например, может, сидя за ужином с женой и друзьями, вдруг начать жаловаться, что ему никогда нельзя изменять. «Мужчины для этого и созданы, – говорит он. – Всем остальным можно, а мне нельзя?»

– Обычно такая искренность заканчивается еще до достижения переходного возраста, – смеется Кристиан Клемп. – Но Ларс никогда ничего не скрывает.

Как-то раз Кристиан Клемп с женой жили в доме Триеров, пока Ларс с Бенте ездили на Каннский фестиваль, и тогда Клемп умудрился провалить порученный ему уход «за проклятыми этими его помидорами» в теплице. Отростки нужно было подрезать, иначе растения теряют способность расти.

– Я неправильно понял всю эту отростковую премудрость, и, когда они вернулись домой, проехав всю дорогу в автокемпере, он прямиком пошел в теплицу и вырвал все те отростки, которые я должен был отрезать. Медлить с этим было нельзя, – смеется он. – Только после этого он наконец со всеми поздоровался.

Общая же характеристика, данная фон Триеру Кристианом Клемпом, такова: милый и приятный человек, который в первую очередь старается жить в минимально возможном объеме страха, а также искренне старается делать людям добро и делиться с ними своими заумными радостями. Например, на кухне, где он не так давно хотел накормить друга рыбой, запеченной в соли, и картошкой фри, которую он сам любил в молодости.

– Мы простояли на кухне пять часов – мы тогда остались дома с детьми, жены ушли в театр. Нужно было сделать фритюр и какой-то дико сложный соус для картошки. Сама картошка тоже готовилась как-то по-особенному. Его очень успокаивает, когда у него есть возможность объединить множество разных вещей в одно целое. Съели мы все это за пять минут – это ему вообще свойственно. Все было очень вкусно, но под конец ему это осточертело. Потом мы пили зеленый чай, и здесь крайне важно было следить за тем, сколько пены будет на поверхности, – Ларс предпочитает, когда она вся укрыта пеной.