было ещё более интенсивнее. Воздух вокруг нас был насыщен страстью, и это переполняло мои ощущения.

Когда тело Беллы расслабилось, я забрал руку от клитора, снова крепко обнял и одним рывком притянул её спиной назад ко мне. Наша кожа гладко скользила одна напротив другой, нас обоих покрыл лёгкий налёт пота.

– Фак, – задыхался я, чувствуя, как мой приближающийся оргазм рвётся наружу. Я поцеловал её в шейку, пробуя слегка солоноватый привкус. Белла поднесла руки вверх, правой сжимая одну мою руку, а левой хватая вторую так, чтобы переплести наши пальцы, поднося их к своему лицу. Она оставляла нежные влажные поцелуи на тыльной стороне моей ладони, и её тёплое дыхание ласкало меня, когда она вздыхала.

– Мне нравиться быть с тобой так, – прошептала она, посредине предложения её голос надломился. – Ты – единственный, кого я буду когда-либо так хотеть.

От её слов у меня заныло в груди, мое сердце переполнилось грёбаной любовью к ней. – Ты никогда не будешь нуждаться в ком-то ещё, – сказал я хриплым голосом. Я попытался прочистить горло и взять себя в руки, но это было бесполезно. – Только я и ты, Bella. Навсегда. Нахрен, Sempre.

– Sempre, – повторила она. Я застонал, когда удовольствие пронзило меня, моё тело дрожало от нахлынувшего оргазма. Он был настолько мощным – намного интенсивнее, чем я ожидал, что я громко зарычал и выругался. На секунду всё моё тело было парализовано, после чего сразу же начало покалывать, мои движения стали неуверенными, несмотря на то, что я пытался сохранить скорость.

– Грёбаное дерьмо, – выругался я, слова вылетали просто сами, когда сквозь меня протекало наслаждение. Я сильно сжал её руку и зарылся лицом в волосы, вдыхая их клубничный запах.

– Чёрт возьми, проклятье. Я пролился в неё, и после того, как уже не был способен ни на что, прекратил движения. Некоторое время я просто лежал, держа Беллу, тяжело дыша в её волосы и дрожа.

Она начала хихикать, и я поднял голову, нахмуривая брови в замешательстве. – Что здесь такого смешного? – спросил я, зашипев, когда выходил из неё. Я был чертовски истощён.

Она перекатилась на живот и, задорно улыбаясь, посмотрела на меня. – Было слишком много плохих слов, – игриво сказала она. Я закатил глаза и рассмеялся.

– Да, ладно, но я ничего не могу поделать, – сказал я. – В любом случае, это твоя грёбаная вина.

Её глаза слегка сузились. – Как это моя вина? – спросила она с подозрением, выглядя почти готовой к грёбаной обороне. Я ухмыльнулся.

– Хмм… давай посмотрим, – пробормотал я, протягивая руку и нежно лаская её спину. – Прежде всего, я бы так не загорелся, если бы эта киска не была так хороша.

Её глаза расширились от шока, и она покраснела, заставив меня рассмеяться. – Хм, ладно, – смущённо улыбнулась она. – Думаю, это принимается.

Я рассмеялся и наклонился, нежно целуя её в губы. – Я рад, что ты увидела логику, amore.

Некоторое время мы молча лежали, просто смотря друг на друга. Я чертил узоры на её спине, рисуя случайное дерьмо своими пальцами. Потом я начал игру, в которой вы на участниках что-нибудь начёркиваете, и они угадывают, что, на хрен, вы нарисовали или написали, но в нас это получалось ужасно, а Белла была настолько далекой от грёбаных азов, что мы просто рассмеялись и сдались. Я понятия не имел, как она, на хрен, получила слово «кайен» из слова «конфета», которое я написал, когда у них даже не одинаковое количество грёбаных букв – или, как она могла подумать, что я напишу «кайен», когда я даже не догадывался, кто был этот хренов кайен (прим.переводчика: красный стручковый перец). Хотя, это было хорошо – смеяться с ней. У нас никогда не было достаточно вот таких моментов, когда мы просто могли полежать вместе, полностью грёбано голые и удовлётворённые, и просто смеяться вместе. У нас никогда не было достаточно беззаботного времени.

Со временем я встал и сказал Белле не двигаться ни на один грёбаный дюйм, пока я бегал и искал по дому за настоящим диском «Гремлины-2». Я нашёл его в комнате Эммета и вернулся наверх, увидев