вверх.
Низкое сумрачное небо скрыто за мельтешением снежинок. Не видно знаменитых лун Байтоушань – апельсиново-оранжевой Туманган и рубиново-винной Амноккан. Прекрасное, завораживающее зрелище. Но не в это время года. Не на этой географической параллели.
Низкий гул давит на уши. Что это? Предчувствие конца? «Откат» организма пси-спеца после всех усилий, приложенных для того, чтобы выбраться из плена? Такое случается.
Но источник гула – другой. Молитвин видит его: громадная тень опускается в хороводах снежинок, мерцая габаритными огнями, и он узнает ее – десантный рейдер «Индрик-4» советского производства.
Темные силуэты отделяются от туши рейдера, в отблесках зеленых огней – выхлопов джет-паков – летят к земле.
Тонкие ослепительно белые лучи «шпагин-лазеров», лиловые импульсы винтовок «Тула-14», пучки голубого света из плазмаганов перерезают ветви сосен, плавят снег и уложенные в тщательном беспорядке фэншуя камни сада, поражают подступающих к Молитвину и девушке рейнджеров…
Слышится хриплый, рокочущий крик:
– Гвардия, вперед!
Здоровяк в объемистой броне, без шлема, но в заломленном набок голубом берете, погасив джет-пак, врезается в сугроб неподалеку от пси-спеца. Уперев приклад в правое плечо, левой лопатообразной ладонью ухватившись за дисковый магазин, с ревом полосует рейнджеров лазерными лучами.
На миг поворачивается – брови у него редкие и рыжие и такие же рыжие ресницы:
– Ты, что ли, Молитвин? Гляжу, мы вовремя – не скучаешь тут. Ща-а-аз подметем тут, как следует!
Доктор Удзамаки, успевший сменить белый костюм медика на ярко-оранжевый пилотский комбинезон, идет по громадной посадочной полосе объекта «Юкикадзе». Он же – недостроенный «Гиомжионг Ски Резорт». Он же – надгробный камень на могиле захороненного во льдах космического корабля трампов, звездных бродяг.
Далеко за спиной Удзамаки, за титанической громадой отеля, щелкают и жужжат гаусс-винтовки и лучеметы, слышны разрывы гранат: прибывшие советские десантники, спасательная миссия, сошлись с рейнджерами Альянса.
Он предугадал такое развитие событий. Доктора не интересует исход противостояния. В его деле очень важно поймать то мгновение, когда ничего уже нельзя изменить, и самое мудрое, что ты можешь сделать, – убраться подальше.
Удзамаки идет к стоящей на краю посадочной полосы яхте. Яхта принадлежала полковнику, но он вряд ли будет возражать. Доктор уверен на сто процентов – Хэнкс уже покойник.
На сборы у доктора ушло меньше минуты, он привык путешествовать налегке. Единственная вещь, которую Удзамаки прихватил с собой, – наградной клинок. Подарок от главы правительства страны, которую доктор некогда называл своей родиной. Странно быть таким сентиментальным при его-то работе, но Удзамаки даже нравилось. Он лелеял в себе эту сентиментальность, своеобразный психологический аутотренинг – должно же оставаться в нем что-то человеческое?
Теперь у доктора больше нет родины. Есть его дзайбацу, корпорация-наниматель, которая носит имя «Согум». Но это уже бизнес. Ничего личного.
А тот человечек – глава правительства, носящий по странной архаической традиции императорский титул, – сухонький старикашка с тремя десятками встроенных медчипов в дряхлом изношенном теле, он Удзамаки никогда не нравился. Именно он лишил доктора звания, наград и объявил военным преступником. Не сошлись характерами.
Но наградной клинок доктору всё равно нравился.
Доктор уже может различить сквозь метель темный силуэт полковничьей яхты. Осталось немного. На ходу проверяет время по испытанному «ролексу». Через пару-тройку минут глубоко-глубоко под отелем- крепостью, доберется до цели главный бур. Удзамаки только что запустил его из компьютерного зала, скользнув пальцами по забрызганным кровью сенсорам, отодвинув кресло с обмякшим инфотехником Альянса («на войне как на войне», а времени на объяснения у доктора уже не было). Бур доберется до цели,
