должны заметить часовые, которые дежурят на крыше. Они ведь слышали стрельбу, черт бы их побрал? Должны уже на ушах стоять… И еще этот Дрейпер, алкоголик, где он там?.. Где они все, где?

– Думаете, оно того стоит, полковник? – говорит пси-спец.

Снег падает на его голые плечи, на непокрытую голову, но его это мало заботит.

– Что вы имеете в виду? – отвечает Хэнкс, радуясь заминке, возможности потянуть время.

– Стоило оно того? Сбивать транспорт ООН, для того чтобы скрыть ваши делишки? И что именно вы хотели скрыть – корабль трампов или диспетчерскую, которой вы наводите истребители «южных»? Вас бы в любом случае по головке не погладили, но вы решили усугубить свою вину, да?

– Откуда вы знаете про… черт! Разумеется… гребаные «пси»!

– Вообразите, я могу читать все ваши переговоры. Всю ту информацию, которую вы перекидываете отсюда засекреченными цифровыми пакетами, все те импульсы, что приходят в ответ. Такая у меня суперсила, полковник.

– Хе-хе, ну да. А моя суперсила захоронена подо льдом и горной породой. Очень супер и очень сила… И попади эта штуковина к вам – стали бы вы долго раздумывать?

– Увы, нам такого еще не попадалось. Только подумать, какое было бы раздолье для наших ученых. Какая возможность!

– Вот-вот. Мне тоже всегда было интересно посмотреть, что у этих штук внутри. Покопаться в них, как в движке гребаного «бьюика», своими руками пощупать, посмотреть, как всё там устроено.

– В этом наше отличие.

– Капитализма от коммунизма? Парень, да ты никак решил меня перевербовать?

– Нет, не наших политических систем. А нас с вами.

– И в чем же оно?

– Вечно такие ребята, как вы, лезете руками, куда не просят. Совсем не боитесь их испачкать, да?

– Слыхал, парень, генерал Макартур как-то сказал, что «в войне победу ничем не заменишь».

– Лао Цзы как-то сказал: «Кто ведет войну ради человеколюбия, тот победит врагов».

– Линкольн сказал: «Кто хочет, тот ищет возможности, а кто не хочет – ищет причины».

– Что ж… Суворов как-то сказал: «Мы русские – и потому победим»…

Винтовка щелкает один раз. Лиловый отсвет разряда падает на сугробы и камни сада. Голова полковника дергается, веер темных капель орошает колонны беседки. Пальцы его разжимаются, выпуская гаусс-пистолет. В клубах пара, идущих из прожженного черепа, он медленно валится назад, с хрустом ломает низкую оградку и рушится в заполненный снегом бассейн у подножия беседки.

Девушка, вырвавшись из его рук, едва не падает. Ей удается устоять на ногах. Спрятав лицо в ладони, дрожа, медленно оседает на землю.

Молитвин бросается к ней. Опустившись коленями в снег, прижимает к себе, пытаясь согреть. Бормочет что-то успокаивающее. Она шепчет в ответ, касаясь его разгоряченного лица холодной узкой ладонью, растягивая в улыбке бледные губы:

– На пушистых ветках снежною каймой распустились кисти белой бахромой…

Надо возвращаться в здание, думает Молитвин, слишком он затянул свою игру с полковником – но рука, непослушная рука никак не давала нацелить винтовку.

К ним уже бегут с разных сторон сада, вскинув стволы, на ходу целясь, ловя зелеными ниточками лазерных прицелов, подступают на полусогнутых закованные в броню рейнджеры, с наплечников которых скалится уродливая рептилия, талисман роты «Мискатоник». Командующий ими лейтенант выглядит так, будто только что проснулся. Спотыкаясь о припорошенные снегом карликовые деревца, бредет – без шлема, с «сейбертусом» в одной руке и початой бутылкой виски в другой. Из перекошенного рта валят клубы пара.

Молитвин ползет вперед, чтобы прикрыть собой девушку, тщательно целит из полковничьего гаусс- пистолета. Сколько там зарядов? На всех этих бравых парней в активированной броне навряд ли хватит…

Молитвин отправляет в рот пригоршню обжигающего снега, жует его. Прищурившись, смотрит