– О чем задумалась? – спросил Гейб.

Миа моргнула и перевела взгляд на него. Он наблюдал за ней с нескрываемым интересом.

– Должно быть, о чем-то хорошем. У тебя было счастливое лицо.

– Я думала о Рождестве, – улыбнулась она.

– О Рождестве?

Ответ поверг его в замешательство.

– Джейс всегда брал меня посмотреть, как зажигают елку перед Рокфеллеровским центром. У нас с ним много общих воспоминаний, но это одно из моих любимых. Люблю перемигивание огоньков на гирляндах, люблю предрождественскую суету, а перед украшенными витринами могу стоять часами. Это лучшее время года.

Гейб ненадолго задумался, затем пожал плечами:

– Мы с Лайзой всегда проводили Рождество на Лонг-Айленде, а когда развелись, я в праздники просто работал.

– Работал? – изумилась Миа. – Ты работал в Рождество? Гейб, это ужасно. Ты вылитый Скрудж!

– Бестолковый праздник.

Глаза Миа стали как блюдца.

– Жаль, что я раньше не знала. Ты бы встречал Рождество со мной и Джейсом. В Рождество никто не должен оставаться один. Я думала, ты отмечаешь с родителями. – Она тут же осеклась и закусила губу, сообразив, что наступила на больную мозоль. – Прости, пожалуйста, – тихо сказала Миа. – Я не подумала.

Гейб горестно улыбнулся:

– Все нормально. Похоже, отец признал, что накосячил, и хочет вернуться к матери. Одному Богу известно, как это у него получится.

– Он так и сказал? – поразилась Миа.

– Да, – устало вздохнул Гейб. – Сегодня за ланчем. На следующий день после попыток его крали залезть ко мне в штаны.

Миа нахмурилась, и Гейб рассмеялся.

– А как к этому отнесется твоя мать?

– Если бы я знал. Скорее всего, отец еще не ползает на коленях, иначе мать оборвала бы мне