Но немногословный Нрого решил на этом завершить наше общение, сел за стол и похлопал по коленке, видимо требуя моего там усаживания. Я была не в том положении, чтобы отказываться, а потому молча подошла и впервые в жизни села на колени к мужчине.

– Твоя покорность радует, – глухим голосом произнес воин. Потом добавил: – Фрукты содержат снотворный яд. Не ешь. Не хочу.

– Если съем – умру? – догадалась я, памятуя о злобной бегемотихе.

– Будешь вялой, сонной. Мне не понравится.

Очень весело. Но отравленные фрукты мелочь, меня сейчас другое заинтересовало:

– Почему вы так со мной разговариваете? – На Нрого я не смотрела, глядя куда-то перед собой. И не видя ничего.

– Привычка, – неожиданно искренне ответил воин.

– В каком смысле? – Я взглянула на него.

Тар-эн весело подмигнул и произнес:

– С женщиной воин должен говорить доступно.

Нормально!

– Я что, дура, по-вашему? – возмутилась я и попыталась встать.

Нрого отреагировал насмешливым взглядом, под которым я попытки прекратила, и резонно заметил:

– Умной не назовешь.

Сижу в оцепенении, думаю о жизни. О жизни, и о справедливости, и о судьбе своей горемычной… Мало того, что меня вот так вот просто отдали, как последнюю продажную женщину, так я еще, как выяснилось, обязана помнить о чести и отдаваться без возражений. Потрясающе просто.

Поняла, что сейчас просто сорвусь, и поднявшись, причем на сей раз Нрого меня не удерживал, направилась в спальню.

– Куда? – вопросил воин.

– Стресс снимать, – буркнула злая я, стараясь не думать, какой у меня в нижнем белье и чулках вид сзади.

Судя по тому, что воин промолчал, вид был впечатляющий.

Придя в спальню, открыла шкаф, залезла в нужный рюкзак, достала бутылку шампанского, предпоследнюю кстати. С шампанским вернулась к Нрого, опять села к нему на колени, протянула бутылку и хмуро попросила:

– Открой. Буду потерю невинности праздновать.

Тот факт, что там нужно кучу всего откручивать, супружник проигнорировал и просто выдрал пробку. Пошла пена. Я с наслаждением пролила все это на шкуры, затем, запрокинув голову, сделала глоток. А что, достанусь Нрого пьяная, пусть радуется.

Не тут-то было! Едва глотнула, как услышала:

– Женщина не должна…

Остановилась, хмуро посмотрела на тар-эна и прямо спросила:

– Что еще?

– Чашу возьми, – приказал Нрого, напряженный и от того будто окаменевший.

– Зачем? – не поняла я.

– Женщина должна есть скромно, не возбуждая воина, – ответили мне, не отрывая от моего же рта взгляда.

Нет, это уже перебор!

– Тебя и бутылки возбуждают? – практически взревела я.

– То, как ты из нее пьешь, – был напряженный ответ.

– Здесь нет стаканов! – Я указала на стол.

И тут я вспомнила! Этот Нрого никогда не пил спиртного. Никогда! Значит, улетит мгновенно. И проблема лишь в том, как напоить его? Из бутылки он пить не будет, это даже такой «неумной», как я, ясно,