все перевернулось. Тут репортер обретает региональный акцент и, обращаясь к группке визжащих девчонок, приглашает одну для непременного интервью. Ну-у, четыре «A» с плюсом, пять «А» и две «B», говорит она, задыхаясь от волнения. Да, и одна «С» по математике, девчонка хихикает. Ненавижу математику.
Выйдя из машины, отец на минутку останавливается.
— Он умный мальчик. Думаю, он неплохо написал.
Мама тихо отвечает:
— Да, я знаю.
Это только догадки, но они «хорошо обоснованы».
Машины едва ползут, с неба сыпется мелкая морось — без дворников уже не обойтись, но они скрипят по стеклу — и мама позволяет себе немного помечтать об идеальном утре.
В это утро, в идеальное утро, она вернется домой и застанет меня уже вставшим с постели. Я буду ждать ее на кухне. Я сделал себе тосты, но не могу проглотить ни кусочка. Я слишком волнуюсь.
— Ты отвезешь меня, мам? Просто… Мне бы хотелось, чтобы ты была там.
— Конечно. — Она улыбается. Она сидит рядом со мной за столом и откусывает изрядный кусок от моего тоста.
— Теперь послушай, — говорит она.
Теперь послушай.
Послушай.
Послушай.
Стоя в пробке, она репетирует.
Ее голос должен звучать безупречно. Нежно и успокаивающе. Никакого занудства. Никаких «считаю до десяти и начинаю снова» с визгливыми интонациями, которые я научился передразнивать, доводя ее до исступления.
— Теперь послушай. Тебе не о чем беспокоиться. Ты много работал и сделал все, что мог. Правда, Мэтт. Это единственное, что имеет значение.
Потом появляются сомнения. Наверное, они были с самого начала, но она только сейчас обратила на них внимание. Как на крупинки дождя на ветровом стекле. Если смотреть вдаль, их сначала не видно, но как только ты их в первый раз замечаешь, от них уже невозможно избавиться. Чтобы это утро было идеальным, нужно, чтобы ему предшествовала целая череда идеальных дней, когда я действительно много работал и делал все, что мог.
А теперь — я догадываюсь, я только догадываюсь — передняя машина давно уехала, и водители, стоящие позади, сигналят без остановки. Мама паникует, и двигатель глохнет.
Добравшись до дома, она уже вся на нервах. Вместо того, чтобы будить меня и везти в школу, ей хочется самой принять желтую таблетку и улечься в постель.
— Я туда не пойду, — повторил я. Пружина матраса задребезжала под челюстью. — Результаты необязательно забирать самому. Так было написано в письме. Если ты за ними не явишься, их пришлют по почте.
— Но… Ведь так нельзя. Пожалуйста. Я тебя отвезу.
— Я не поеду.
У мамы были свои теории на этот счет. Они сгустились в темноте перед моей кроватью.
— Ты нарочно хочешь меня обидеть? — спросила она.
Я перевернулся на другой бок, давая понять, что разговор окончен.
Как она вышла, я уже не слышал.
Приподнявшись над седлом, я крутил педали все быстрее. Налегая на руль. Цель была далеко. Очень далеко, но с каждым оборотом педалей она становилась все ближе и ближе.
