любимой, потому что, как только он доходил до той части, где Пумба и Тимон объясняют Симбе, что такое Акуна Матата, папа начинал петь. Самое смешное, что он не помнил слов и где-то к середине всегда оказывалось, что он поет песню короля обезьян, которая совсем даже не из «Короля-льва». Вообще-то, это надо видеть, но получалось действительно очень смешно.
Но только в ту ночь они до этого не дошли, потому что, когда отец Симбы умер — погиб под копытами антилоп, — Саймон вдруг замолчал.
— В чем дело, милый?
— А если папа умрет?
Я уже сказал, что мне было почти не видно отца. И не слышно тоже. Но вы же знаете, что полагается говорить в таких случаях? Наверное, он состроил смешную рожицу, недоуменно распахнул глаза и сказал что-то вроде:
— Ну и ну! Солнышко, ты знаешь что-то такое, чего не знает твой старенький отец?
Обычно этого бывает достаточно, но не в этот раз, потому что Саймон снова сказал:
— Серьезно. А что если ты умрешь? А что если… Если вы оба умрете?
Когда он волновался, ему не хватало дыхания, и от этого становилось только хуже. До моего рождения бывало, что он не мог вздохнуть так долго, что весь синел. Мне мама сказала. И хотя, по ее словам, ему сделали небольшую операцию, чтобы это не повторялось, ее, похоже, это пугало.
— Кто тогда… Что тогда…
Он обхватил себя руками. Я, наверное, выглядел как супергерой, вбежав в комнату в халате, который развевался за моей спиной, как плащ. Вероятно, от неожиданности он отошел от испуга, и я даже не уверен, разобрал ли он мои слова:
— Я буду заботиться о тебе, Саймон. Я всегда буду заботиться о тебе.
Оставшуюся часть мы дочитали все вместе. И когда дошло до «Акуна Матата», мы все вместе запели песню короля обезьян. Я никогда не видел своих родителей такими воодушевленными.
Отец допил остатки вина и потянулся за бутылкой, чтобы налить еще. Мама накрыла его бокал рукой.
— Мы устали. Пойдем спать.
— Я стыжусь своего сына.
— Пожалуйста, не надо.
— Но это так. И не в первый раз.
— Ну и что ты хочешь этим сказать?
— Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать, и не притворяйся, что тебе самой не стыдно.
— Не смей. Как… Ты просто пьян.
— Пьян?
— Да, пьян. Он наш сын, в конце концов.
Отец отодвинулся на край дивана, и мне были видны только его ноги в носках, лежащие на журнальном столике.
Облако дыма
Джейкоб закрепляет прищепки с одной стороны и смотрит, как я закрепляю с другой.
— Эту на третью отметку, — говорит он.
Я уже выучил.
Но он хочет быть уверенным.
Закончив с приготовлениями, я беру пульт и нажимаю кнопку, приводя в движение механическую руку, которая медленно поднимает ее в воздух.
