— Боже мой, — выдохнула Джулия.
Бормоча проклятия, Габриель взял из ее руки мобильник.
— Всякий раз, когда я пытался чем-то тебе помочь, я получал обратный результат. Я пытался тебя спасти, но вызвал подозрения членов комитета. Хотел в разговоре дать тебе ключ к пониманию, но вызвал у тебя ощущение, что рву наши отношения. И даже это письмо, которое намного бы облегчило твое состояние, я отправил тому, кто настрого запретил мне всякие контакты с тобой. Честное слово, Джулия: если бы я не надеялся, что когда-нибудь между нами состоится этот разговор, я попросту выскочил бы в час пик на проезжую часть Блур-стрит, и все было бы кончено.
— Не говори таких слов. Даже не думай о подобных вещах.
Всплеск ее чувств был искренним, и Габриелю это понравилось. Но их разговор еще не закончился, и он поспешил ответить:
— Потеря тебя и так была для меня равнозначна падению на дно. А самоубийство… Однажды я чуть не сделал такой выбор и больше никогда к нему не вернусь. — Он взглянул на Джулию, и его взгляд был намного красноречивее произнесенных слов. — Джереми был взбешен. Ради помощи мне он рисковал и репутацией кафедры, и своей карьерой. Можешь представить его состояние: не успел я выйти из зала, как тут же его обманул. Более того, я обманул и комитет, и у Джереми имелось неопровержимое доказательство. Мне не оставалось иного, как целиком подчиниться его требованию. Если бы он переслал мое письмо декану, мы с тобой получили бы по полной.
Их разговор прервало появление Ребекки. Та принесла кувшин домашнего лимонада, украсив напиток несколькими замороженными ягодами малины, красиво плававшими по желтой поверхности. Налив Габриелю и Джулии по стакану, экономка ободряюще улыбнулась и скрылась в доме.
Габриель жадно пил прохладный лимонад, обрадовавшись напитку и паузе.
— И что было дальше? — спросила Джулия, сделав лишь несколько маленьких глотков.
— Джереми приказал мне исчезнуть из поля твоего зрения. Выбора у меня не было. Над моей головой раскачивался дамоклов меч, а волосок, на котором он висел, держала рука Джереми.
— И он позволил тебе уехать?
— С рукопожатием и взяв с меня обещание. — Габриель поморщился, вспомнив жуткий разговор со своим бывшим начальником. — Он вторично проявил ко мне милосердие, и теперь я был просто обязан подчиниться и сдержать данное слово. Я решил не напоминать о себе до тех пор, пока ты не начнешь учиться в гарвардской докторантуре.
Джулия упрямо покачала головой:
— Ты решил. А каково было мне? Ты дал мне столько обещаний. Неужели ты не подумал об их выполнении?
— Естественно, подумал. Прежде чем уехать из Торонто, я опустил учебник в твой почтовый ящик на факультете. Я думал, ты найдешь в письме Абеляра четвертый абзац и прочтешь слова, написанные на обороте фотографии.
— Мне и в голову не приходило, что учебник положил ты. Я вообще только позавчера обратила на него внимание, когда расставляла книги. Потому я выскочила из дома. В моей квартире нет Интернета, а мне захотелось написать тебе электронное письмо.
— И что бы ты в нем написала?
— Не знаю. Ты должен меня понять. Я думала, что попросту тебе надоела. Вдруг ты решил, что я не стою твоего внимания, времени и сил?
Из глаз Джулии брызнули слезы, которые она торопливо смахнула ладонью.
— Это я никогда не стоил твоего внимания, времени и сил. Я бездумно обращался с твоим сердцем. Но я не желал причинить тебе боль. Мною управляли гордость и ошибочные суждения, отчего я делал ошибку за ошибкой. — Габриель опустил голову и стал вертеть обручальное кольцо. — Кэтрин Пиктон старалась мне помочь. Обещала проследить, чтобы в мое отсутствие университетская администрация больше не цеплялась к тебе. Обещала сделать все, чтобы ты сумела вовремя окончить магистратуру. От Кэтрин я узнал, что ее давнишний друг, который преподавал на факультете романских языков и литературы Бостонского