небольшой печью с чугунной плитой, кирпичная труба от которой выходила на крышу, Николай зашел в комнату мальчиков. В отличие от девчонок мальчишки спали вместе на одних широких полатях – помосте, возвышавшемся над полом вдоль стены и занимавшем половину комнаты. Семилетний сын Тани Вилка, которого уже на русский лад называли Валька – Валентин, посапывая, спал посередине, раскинув руки в разные стороны. Слева от него, на животе, лежал спасенный Николаем еще при первом бое с дикарями двенадцатилетний мальчишка-гуаро Бору, окрещенный в Новоросске Борисом – Борькой. После прибытия в город Антоненко Бору, завидев его, бросился к Николаю и уже никуда не отходил. Николая поразила такая преданность мальчишки-дикаря к своему спасителю, поэтому он не смог отказать тому быть членом семьи. Справа от Вальки, повернувшись к стене, похрапывал Макарка, пятнадцатилетний парнишка-попаданец, которого Николай встретил в первый день попадания на озере. После смерти деда Макар жил вместе с детдомовцами, куда поселили и Борьку. Со временем они сдружились, став как братья – не разлей вода. После переселения Борьки к Антоненко Макарка чуть ли не каждый день приходил к ним в гости. Тани несколько раз оставляла его ночевать. В один из дней Николай подозвал Макара к себе и прямо предложил жить у него. Радости парнишки не было границ. Ведь после смерти деда у него в этом мире не было другой родни. В память о деде Макар постоянно носил буденновку, снимая ее только в исключительных случаях.
В следующей комнате поселились Валью и Сами. Сейчас оттуда доносились тихое девичье хихиканье и ласковый шепот верного оруженосца. После битвы у Уанка-канча Антоненко подарил молодому уаминка свой карабин и научил стрелять из него. Довольный подарком Валью чуть ли не каждый день, любовно поглаживая, чистил и смазывал свое новое оружие, помня слова Антоненко: оружие, как женщина, любит ласку и смазку.
«Пора и мне заняться этим делом с Тани! – улыбнулся Николай. – Не слишком уж я и старый для такого!»
Утром, когда вся новоиспеченная родня, усевшись за общим столом на веранде, завтракала, вдалеке вдруг раздалось несколько хлопков, похожих на звук взрывпакета или петарды.
– Опять, что ли, Слащенко салют пускает? С чего бы это? – высказал мысли вслух Николай.
– Может, случилось что? – предложил свою версию Макар, жуя пирожок и запивая его компотом. Попав в Новоросск, с помощью Оксаны и других попаданок Тани, на радость Николаю, быстро научилась готовить еду новороссов.
Не успел паренек закончить фразу, как снова прогремело несколько взрывов, но уже сильнее.
– Валью, бинокль! И за мной, на стену! – крикнул Николай и, опрокидывая тарелку на пол, бросился из дома в сад, к крепостной стене.
Следом за ним, схватив свою буденновку, кинулся Макарка. Не отставал от названого брата и Борька, на ходу вытирая рот рукавом рубахи. Благодаря стараниям швейного цеха, всех детей гуаро и уаминка переодели в одежду новороссов. Пусть с малого привыкают к новой жизни. Вслед за братьями хотел рвануть и маленький Валька, но Тани остановила его, заставив доедать завтрак. Только девчонки остались на месте, тревожно смотря в ту сторону.
Подбежав к лестнице, ведущей на стену, Николай в три громадных прыжка оказался наверху. Быстро оглядевшись по сторонам, увидел в районе Мастерграда небольшой серо-черный дымок, поднимающийся грибом над лесом.
– Пожар там, что ли, дядь Коль? – всматриваясь в даль, с беспокойным видом произнес возникший рядом Макарка.
– Бинокля, Ника Тима! – протянул руку немного запыхавшийся от волнения и быстрого бега Валью.
– Похоже на то! – поднося к глазам бинокль, подтвердил Антоненко и выругался: – Япона-мать, твою за ногу!
В этот миг лес, где находился поселок мастеров, покрылся несколькими яркими красно-белыми вспышками, превращающимися в густые клубы дыма сначала темно-серого, а затем черного цвета, которые сплошным потоком поднимались в небо. До их ушей донесся новый грохот разрывов. На окраине Мастерграда полыхал сильный пожар.
