своего народа! Приходится вредить уже не молодому здоровью. Пока Уваров обрабатывал Манко Юпанки, Синчи Пуме удалось склонить на свою сторону вождей уру и чичас, пообещав им свободу и помощь виракочей. Со всеми вытекающими из этого благами. Поклявшись на крови, вожди решили навечно стать братьями и помогать друг другу во всем. Вождь уру даже пообещал приобщить к союзу родственное племя уанта, с которым они постоянно обменивались женщинами и различными товарами. И, как всегда, для такой честной компании нашелся свой козел отпущения – вождь мохос Мака. Какие только унизительные слова не звучали в адрес мохос и их вождя… Было решено при первой же возможности наказать предателя, а еще лучше – перебить его племя и поделить захваченные земли.
Синчи Пуме захотелось пить, да и справить нужду не мешало. Вождь, кряхтя, вылез из-под одеяла, обошел храпевших рядом уже ставших братьями вождей-соседей и с удивлением обнаружил сидящего на крепостной стене Уварова. Недалеко от него спал закутанный в одеяло ординарец Синица.
– Что ты делаешь Ол Увар? Почему не спишь и как там Манко? – поинтересовался вождь, подойдя поближе. – Помогла ли тебе Талла? Она любит мужа, но еще больше любит свой народ. Когда она была еще в животе у матери, здесь погибли ее отец и братья. Я спас беременную сестру, уведя из крепости тайным ходом. Девочка еще в детстве поклялась, что Урак-канча снова будет принадлежать уаминка. Не убивай Манко, иначе сделаешь ей больно. Через нее он станет нашим союзником. А там и его отец может нас поддержать…
– Не переживайте, уважаемый Синчи Пума. Я не хочу зла Талле, а тем более – ее семье. С Манко мы уже подружились, как и вы с другими вождями. А на его отца у меня появились виды. Он нам действительно пригодится, – улыбнулся в ответ Олег. – Составляю план крепости и плато. Надо сегодня же послать гонца к Николаю. Как только Манко вместе с нами уйдет отсюда, пускай наши занимают Урак-канча. Талла прикажет открыть ворота. Мы с ней договорились…
Утром выйти в поход не получилось. Сказалось выпитое вождями и Манко Юпанки с вечера. Пока командиры приходили в себя от непривычно крепкого напитка виракочей, их воины готовились к выходу. К тому же была надежда, что подойдут опоздавшие отряды уанта и мохос. Наконец Манко надоело ждать, и он приказал начать движение в Уануко. Не успели первые воины пересечь мост через реку, как подбежал гонец от уанта с сообщением, что отряд племени ожидает всех на выходе с плато. От мохос никаких известий не поступило.
– Быстрее, быстрее!
Николай подгонял и без того торопливо бежавших мимо него воинов с длинными жердями и лестницами в руках. Он с тревогой посмотрел в сторону крепости, над которой начинали подниматься густые клубы дыма разгоравшегося пожара. Антоненко нервничал. Они опоздали. Всего-то на несколько часов, но опоздали.
Получив вчера от Олега письмо и план местности, отряд Николая выдвинулся в долину Антавайлла и расположился лагерем вблизи селения под аналогичным названием. Там к ним присоединилась конная группа Новицкого, испугавшая своими лошадьми и двуколками местных жителей. От невиданного зрелища те попрятались по своим хижинам и боялись высунуть нос даже в свои дворики. Воинам-уаминка приходилось силой вытаскивать пуриков на улицу и заставлять идти работать. Своих сил соорудить до конца достаточно мощный помост для спуска из горного тоннеля Новицкому не хватило. Пришлось рекрутировать крестьян- общинников. Пурики со страхом, но все же и с интересом рассматривали непривычных для себя людей в мохнатых шапках и странных одеждах. А особенно их животных. При каждом всхрапе лошадей местные жители шарахались от них как ошпаренные. От прошедшего здесь ранее вождя Синчи Пумы пурики-марка уже знали, что перешли под власть уаминка, но о том, что вместе с новыми хозяевами появятся и виракочи, их никто не предупреждал.
К четырем сотням воинов, имевшихся у Антоненко и Новицкого, Качи привел из Уаман-канча еще шесть сотен. Половину из них составляли девушки и молодые женщины, вооруженные арбалетами. К ним племянник вождя добавил восемь сотен воинов-общинников, дополнительно собранных по селениям, перешедшим под власть уаминка. Правда, все они были практически безоружными, если не считать дреколья в руках и привычных для местных пращей с камнями.
