поднялась с места, едва ли не бегом промчалась через штабной вагон и буквально ворвалась в спальный отсек.

– Почему вы сидите здесь, вместо того чтобы взять автомат и отправиться на крышу? – с ненавистью в голосе сказала Марина. – Вы же мужчина! Оба ваших телохранителя вышли наружу, вся ваша свита стоит у бойниц. Чем вы лучше?

Роман Андреевич, весь какой-то серый и жалкий, невидящим взглядом уставился на журналистку, беззвучно шевельнул губами, но, так ничего и не сказав, отвел взгляд в сторону.

– Эй, ты, замзам! – рявкнула Марина. – Ты меня не расслышал что ли? Или жопой к лавке приклеился? Возьми ствол и хотя бы по вагонам пройдись – уж на это у тебя должно храбрости хватить?

Где-то снаружи все чаще звучали выстрелы, похожие то на громкие хлопки, то на треск раздираемой ткани.

– Вы не понимаете, – едва слышно прошелестел Роман Андреевич, жалобно глядя на разгневанную Марину красными слезящимися глазами. – Это же все на меня охота… Я… Я…

– Послушай меня, якальник, – наклонилась к Роману Андреевичу Марина так близко, что явственно ощутила запах дорогого одеколона. – Мы тут все в курсе, что весь мир охотится исключительно на тебя. И очень тебе соболезнуем. Но в данный момент тебе ничего не грозит.

– Да что ты понимаешь во всем этом? – с неожиданной яростью завизжал на весь вагон Роман Андреевич, и вдруг, схватив с полки твердую подушку, стукнул ею журналистку.

От неожиданности Марина громко пискнула и подалась назад. А Роман Андреевич в каком-то неистовстве принялся лупить кулаками по стене и время от времени вскрикивать:

– Нельзя было сюда ехать! Нельзя! Дура! Тварь! Сволочи!

Марина почти не боялась собак и мышей, достаточно хладнокровно вела себя вблизи от очагов техногенных аварий, но сумасшедших опасалась всегда. Поэтому, стараясь больше не привлекать к себе внимание, она попятилась и выскользнула в тамбур. Где почти сразу наткнулась на Миху.

Телохранитель тяжело дышал, от него пахло порохом, потом и свежей землей, вместо пиджака на нем красовалась новенькая, хоть и вся измазанная грязью камуфляжная куртка, но в целом он выглядел бодро и явно шел навестить «клиента».

– Не ходи к нему, – твердо сказала Марина, для большей убедительности упираясь ладонью Михе в грудь. Судя по твердой негнущейся поверхности, телохранитель перед боем надел бронежилет скрытого ношения.

– Что с ним? – с плохо скрываемым волнением спросил Миха, оглядываясь назад, и в этот момент Марина отчетливо поняла, что охранник рвется обратно в бой, а сюда пришел просто для очистки совести.

– Нервничать изволит его величество, – язвительно сказала Марина. – Вторую пачку памперсов распаковал. А в остальном – все отлично у него.

– Ну и хорошо, – с облегчением улыбнулся Миха, развернулся и быстро пошел обратно.

– Марина! – громко позвал кто-то из штабного вагона. – Вы где, Марина?

Дверь приоткрылась, и в дверном проеме показалась голова Ломакина.

– Ваше нежелание укрыться в научном отсеке мне вполне понятно, – с лукавой улыбкой сказал ученый. – Вы молоды и полны отваги, и не желаете слушать приказы этого грубого полковника. Но может быть вас заинтересует небольшая экскурсия в мои владения? Уверяю, даже для такой прекрасной дамы, как вы, скучно не будет. Готов рассказать столько всего про изучение аномальной активности, что вам потом на год материала хватит для вашей… гм… газеты.

Напуганная приступом бешенства Романа Андреевича, Марина была готова перебраться в «научный» вагон и без незамысловатой хитрости начальника ученых. Поэтому она бледно улыбнулась и сказала:

– Только если вы проводите даму, чтобы она не заблудилась по дороге.

Ломакин отступил назад и предложил ей руку. Снаружи снова активизировалась стрельба, по вагону покатился грохот от попадающих в броневые листы пуль. На какой-то миг Марине показалось, что она спит и видит странный сон, в котором только и возможен роскошный вагон посреди дикого леса, окруженный