Она положила Грегору на тарелку кусок багета, обжаренного в яйце, и рядышком уместила кусочек жареного бекона.

— Но я не знаю, как мы можем остаться, — возразил Грегор, поливая все сиропом. — Может, мама хочет забрать только нас, детей.

Хотя, конечно, это было бы ужасно — разлучать членов их семьи. Ведь они всегда держатся друг за друга.

— Может быть. Ну, а что с тобой интересного произошло, мистер? — спросила миссис Кормаци.

Грегор задумался о том, что с ним произошло за это время. О том, что он видел и делал.

Нет, он решительно не мог облечь все это в слова.

— Ты язык проглотил? — поинтересовалась мисси Кормаци. — Впрочем, ладно. Можешь ничего не рассказывать, пока не появится желание. — Она окунула кусок бекона в сироп и принялась задумчиво жевать: — Знаешь, мистер Кормаци воевал. Он очень не любил об этом говорить. Я понимаю — это, должно быть, ужасно. У моего мужа бывали кошмары, и они мучили его до самой смерти.

— Меня тоже сегодня разбудил кошмар, — признался Грегор.

— Думаю, не последний, — покачала головой миссис Кормаци. — Хочешь сока?

И налила ему в стакан, не дожидаясь ответа.

— Это ведь как бывает. Ты растешь, и все детство слышишь, что надо быть добрым к другим людям, что причинять другим людям боль — это плохо, а потом тебя посылают на войну и требуют от тебя, чтобы ты убивал. Что в этот момент происходит у тебя в голове, а? Скажи на милость?

— Ничего хорошего, — буркнул Грегор.

— Ну ничего, все-таки все наладится, Грегор, — успокоила его миссис Кормаци.

— Не знаю, — с сомнением произнес он. — В моем сне я падал навстречу смерти. Не первый раз мне снится такой сон. Но сегодня я в первый раз достиг дна.

— Не беспокойся. Если ты и правда упадешь на дно — вокруг полно людей, которые помогут тебе подняться, — улыбнулась миссис Кормаци.

«Помогут мне подняться? — подумал Грегор. — Скорее поднимут мое бездыханное тело. Кому нужна помощь после падения на такие скалы…»

Да и вообще — даже если люди захотели бы помочь… В своих снах Грегор всегда был один. Он знал, что никто ему не поможет.

Пока он ел, миссис Кормаци нашла пару старых кроссовок, которые принадлежали одному из ее сыновей лет двенадцать тому назад. Конечно, они были далеко не новые и тоже не слишком подходили к одежде Грегора, но все же это было куда лучше, чем парадные туфли.

— Тебе нужна новая одежда в школу, — сказала миссис Кормаци.

— А школа уже началась? — спросил он.

— Несколько недель назад, — ответила она. — У нас тут середина октября, Грегор.

— Я не знал, — произнес он.

Утро он провел, приглядывая за сестрами, в то время как родители вместе с миссис Кормаци отправились навещать бабушку в больницу. Пока Лиззи и Босоножка завтракали, Грегор стоял у окна и наблюдал за тем, как соседские дети идут в школу. Он подумал о своих друзьях, Ларри и Анджелине, и ему стало интересно, как они отнеслись к его исчезновению. Что они подумали — что он заболел? Или переехал? Какая-то часть его очень хотела поскорее увидеться с ними, а другая его часть так же сильно этого не хотела. Он слишком многое испытал, слишком сильно изменился — мысль о том, что надо возвращаться к прежней жизни и делать вид, что ничего не случилось, казалась ему невыносимой.

Родители вернулись к обеду. На маму визит к бабушке произвел ужасное впечатление.

Никто не мог сказать, когда бабушку выпишут — даже если дома у нее будет круглосуточный медицинский уход с сиделками и всевозможными процедурами.

— А я могу ее повидать? — спросил Грегор.

— Не сейчас, сынок. Может, попозже, когда ей станет лучше, — ответил папа.

— И что же нам теперь делать? — все-таки решился он спросить. — С Вирджинией?