– Это верно, – дружелюбно подтвердила она. – Если не поддерживать образ, ты – никто.
Матушка наконец оторвалась от замка.
– Ничего не выходит, – призналась она. – Из октирона сделан. Никакие заклятия не действуют.
– Вообще глупо сажать нас под замок, – отозвалась нянюшка. – Лично я бы сразу нас убила.
– Это потому, что по сути ты добрая, – пояснила Маграт. – Добрые ничего плохого не делают и творят справедливость. А злые всегда в чем-нибудь да виноваты, поэтому-то они и изобрели милосердие.
– Ерунда это все. Знаю я, почему она так поступила, – мрачно промолвила матушка. – Таким образом она дает нам время осознать, что мы проиграли.
– Но ведь она сама сказала, что в конце концов мы убежим, – удивилась Маграт. – Не понимаю. Неужели она не знает, что добро в результате все равно побеждает?
– Это только в сказках, – фыркнула матушка, внимательно разглядывая дверные петли. – А она считает, что сказки ее слушаются. Вертит ими как вздумается. И считает, что это она добрая.
– Кстати, – сказала Маграт, – лично я тоже терпеть не могу болот. Если бы не эта лягушка и все прочее, я бы, наверное, даже могла понять Лили…
– Тогда ты самая настоящая крестная дура! – рявкнула матушка, продолжая ковыряться в замке. – Нельзя ходить и строить людям лучший мир. Только сами люди могут построить себе лучший мир. Иначе получается клетка. Кроме того, нельзя строить лучший мир, отрубая головы и выдавая порядочных девушек замуж за лягушек.
– А как же прогресс… – начала было Маграт.
– Не смей мне ничего говорить о прогрессе. Суть прогресса в том, что плохое случается быстрее, вот и все. Ни у кого нет другой булавки? Эта не годится.
Нянюшка, которая, прямо как Грибо, обладала способностью где угодно устраиваться как у себя дома, удобно разместилась в углу камеры.
– Я однажды слышала историю, – сказала она, – про одного парня, которого посадили в тюрьму на много-много лет, и от другого заключенного, невероятно умного, он за это время узнал целую прорву насчет вселенной и разного такого прочего. А потом он сбежал и всем отомстил.
– Слушай, Гита Ягг, а ты сама-то что такого невероятно умного знаешь насчет вселенной? – поинтересовалась матушка.
– Отстань, – дружелюбно откликнулась нянюшка.
– Ну, тогда нам лучше бежать прямо сейчас.
Нянюшка вытащила из шляпы кусочек картона, там же отыскала огрызок карандаша, полизала кончик и ненадолго задумалась. А потом принялась писать:
«Дарагой Джейсон унд аллес (как гаворят у нас в заграницах),
Вот такие дила палучаюцца твая старая Мама снова атбываит Срок в тюрьме, я вить старая каторжница так ты пришли мне пирожка с пузырьком чирнил внутри это я шучу. Эта План тюрьмы. Я ставлю Хгде мы сидим там Внутри. Маграт выступала в шикарном плати и вела сибя как истеная Куртезанка. А еще Эсме вот-вот взбилиницца патамушта ни можит атпирет замок но я думаю все палучицца патамушта дабро в канце всигда пабиждает а эта и есть МЫ. Все случилась патамушта адна дивчонка никак хочит выхадит за Принца каторый на самам дели Лигушка и трудна ее за эта венить. Каму захочицца рибенка с такими Храмыми Сомами каторый станит жить в балоти и визде прыгать, вет на ниво может ктонибуть наступить…»
От дела ее оторвал звук мандолины, на которой кто-то весьма искусно наигрывал прямо за стеной, после чего негромкий, но крайне решительный голос запел:
– …Si consuenti d'amoure, venire dimo tondreturo-o-o-o-…
– Как голодает моя любовь по столовой твоего изнурения, – тут же перевела нянюшка Ягг, не поднимая головы.
– …Delia della t'ozentro, audri t'dren vontarie-e-e-e-e-e…
– Магазин, магазин, у меня есть лепешка, небо розовеет, – продолжала переводить нянюшка.
Матушка и Маграт переглянулись.
– …Guaranto del tari, bella pore di larientos…
– Возрадуйся, свечник, у тебя такой большой, огромный…
– Ни единому слову не верю, – перебила матушка. – Ты все выдумываешь.
– Дословный перевод, – возразила нянюшка. – Сама ж знаешь, заграничный я знаю как родной.
– Госпожа Ягг, это ты? Ты ли это, любовь моя?
Ведьмы дружно подняли головы и посмотрели на забранное решеткой окно. В камеру заглядывало крохотное личико.
– Казанунда?
– Я, госпожа Ягг.
– Любовь моя! – пробурчала матушка.
