весе просто невероятна. Интересно, замечали ли вы, что из всех европейских языков только в английском посреди предложения при обращении в первом лице единственного числа пишется заглавное «Я»? Этому заглавному «Я» мы придаем большой вес. Иногда мы придаем ему столько веса, что оно мешает нам жить.

Вес нашего «Я» часто ограничивает наш кругозор вместо того, чтобы расширять его. Вы понимаете, что я имею в виду. Кто-нибудь сидит в ресторане и ворчит: «Я совершенно вымотался. Я два часа ходил по магазинам. Куда запропастилась эта официантка?» Что ж, официантка, пожалуй, провела на ногах побольше двух часов. Не удивится ли она, если посетитель спросит: «Как вы справляетесь с таким количеством столиков, да еще в такую погоду?» Вы замечали, как мы начинаем возражать, когда вес чужого «Я» оказывается больше нашего?

Одна женщина сказала мне, что больше всего ее сердило, когда она говорила мужу: «Сегодня утром у меня разболелось плечо», — а он отвечал: «Да, с моей рукой тоже совсем плохо». Никому не нравится думать, что, когда у них что-то болит, у кого-то другого болит еще сильнее. Ваше «Я» непомерно тяжелеет.

Вспомните эпизод из Евангелия, когда Учитель решил уединиться на время, но народ толпился вокруг Него, хотя Его «Я» требовало покоя и одиночества. Собралась почти пятитысячная толпа, и задние напирали, чтобы увидеть Его. Как, должно быть, Он был раздосадован! Он мог бы сказать, что пришел в это место за миром и покоем. Но Он этого не сказал. Он не думал о собственном удобстве и уединении. Он сказал: «Усадите их». Он не сказал: «Что же Мне теперь быть посреди этой толпы?» Он сказал: «Усадите их», — а затем накормил их всех.

Характернейшей чертой великой личности является смирение. Я говорю не о подхалимстве. Я имею в виду другое. Нужно знать, когда вес «Я» уравновешивается весом «Мы», и не налегать на рычаг. Продвигаясь вперед по жизни, попытайтесь выяснить, сколько времени вы сможете не выдвигать на первое место свое «Я». Вы обнаружите, что у вас стало гораздо больше друзей, ибо вес заглавного «Я» точно такой же, как вес заглавного «М» в слове «мы».

Не кажется ли вам, что вас часто «снедает тревога»? Мне очень нравится история про человека, обратившегося к психиатру из-за постоянного беспокойства. При помощи гипноза психиатр смог убрать из памяти этого человека все его тревоги, и тот ушел излеченным и очень счастливым. На следующий день он снова пришел к врачу совершенно расстроенным. «Доктор, доктор, я ужасно встревожен», — сказал он. «Что вас могло встревожить?» удивился врач. «Доктор, я не могу вспомнить, что меня так вчера беспокоило».

Полагаю, таковы многие из нас. В таком уж сумасшедшем и беспокойном мире мы живем. Многие из наших недугов порождены беспокойством; в некоторых мы готовы сознаться, а некоторые прячем даже от себя. Беспокойство понижает тонус нашего мозга и уменьшает нашу сопротивляемость болезням и отчаянию. Беспокойство — это убийца. Не заблуждайтесь на этот счет: беспокойство настоящий убийца. Тогда почему мы беспокоимся?

Возможно, вы скажете, что ничего не можете с этим поделать. Беспокойство стало привычкой, а давно устоявшуюся привычку нельзя преодолеть и в несколько месяцев. Это верно. Я готов принять такой аргумент. Но если вы собираетесь когда-нибудь покончить с беспокойством, то надо когда-то и начинать, не так ли? А если надо когда-то начинать, то почему бы не здесь и не сейчас? Даже если ваши тревоги нельзя преодолеть в две минуты, то нужно начинать, а чем другое время лучше, чем сейчас? Попытайтесь сделать так, чтобы в этот день вы ни о чем не беспокоились. Если вас беспокоит какое-то конкретное событие, попытайтесь понять, что оно может либо произойти, либо не произойти. Это очень простая альтернатива, и ваше беспокойство ничего к ней не прибавляет. Оно лишь сделает вас менее способным справиться с ситуацией, если она повернется так, как вы думаете. К тому времени, когда событие произойдет, ваши ресурсы будут так подточены беспокойством, что вы можете все испортить; но если вы сможете устранить беспокойство, то даже если случится самое худшее, вы обнаружите, что у вас достаточно сил и смелости, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.