видели в истерических картинах болезни.

Цель раздражает гипобулику, не господствуя, однако, над нею.

Гораздо чаще еще, чем эти чистые картины, мы встречаем при хронических истериях тот другой вид с интерференцией между выразительными механизмами высшей и низшей инстанции, который изучен нами на спинномозговой рефлекторной дуге. Психофизическое поведение таких пациентов состоит из стертого, нераз­личимого и полного противоречий смешения целевых мотивов и гипобулических механизмов. Некоторое время проводится очень осмысленно известная тенденция, – напр., получить ренту. Затем вдруг как бы сбива­ются с роли; начинается бессмысленное, упрямое топ­танье на одном месте или капризный скачек, и все дви­жение происходит то в полурефлекторных, то в проду­манных формах. Эта смесь из упрямства, каприз­ности и целевого устремления является в высшей степени характерной и прекрасно – знакомой исте­рической картиной, которая возникает из интер­ференции импульсов наполовину недостаточного целевого аппарата с гипобулическими собствен­ными движениями. Таким образом, получаются крайне ломанные непредвиденные формы волевых кривых. Для того, чтоб добиться ренты, укладываются на целые годы в постель, стремятся к известной цели; а, стремясь к ней, действуют часто тем не менее нецелесообразно; ради маленькой ренты портят себе на годы наслаждение жизнью, между тем ради большего наслаждения возникло и самое стремление. Одинаково невозможно и насла­ждаться жизненными инстинктами и отрицать их.

Сегодня смертельно больная, она бьется в судорогах для того, чтоб с дьявольской планомерностью осканда­лить супруга, завтра баззаботно танцует на балу, а в сле­дующую четверть года, чтоб наказать его снова, опи­раясь на палку, тащится она в санаторию – таким образом скачет вверх и вниз кривая между целесообразнейшей, полной интриг, дипломатией и гипобулическими мгновенными импульсами.

Часто задавали вопрос: слабовольны ли эти истерики? При такой постановке вопроса ответа найти иногда не удастся. «Это – слабость воли» – говорит обычно врач своему пациенту с абазией, который не хочет стоять на ногах. Слабость воли – конечно, ибо, если бы он сделал над собой усилие, он встал бы на ноги. Но разве как раз в этом нежелании не скрывается сила воли, сила настолько тягучая и упрямая, что многие здоровые люди с «силой воли» не были способны на нее за всю свою жизнь. Поэтому, коротко говоря: Такие истерики страдают не слабостью воли, но слабостью цели. Слабость цели – в этом суть психики, как мы убеждаемся на большом количестве хронических истериков. Только допустив разделение обоих волевых инстанций, поймем мы ту загадку: каким образом человек высшую силу воли может затратить на достижение картины жалкого убожества и затратить, не управляя движением, но не без определенной цели. Слабость цели не есть слабость воли. Слабость цели появляется и у натур с силой воли, если они попадают, как, напр., в панике, в ситуации, до которых они психически не доросли. Встречаются жизненные травмы, напр., крупные землетрясения, когда, как это известно из наблюдений, оказываются несостоя­ тельными высшие душевные инстанции даже самого здорового человека, где раздражения переживаний про­скакивают непосредственно через целевую сферу и тетанизируют гипобулику. «Потерять голову» – говорят очень удачно об этом состоянии, в котором между остат­ками целевых импульсов пробиваются низшие атависти­ческие волевые органы, и руководство переходит к чере­дованию из ступора и слепого стремления прочь.

Состояние целевой слабости возникает, следо­вательно, из простой закономерной пропорции между силой раздражения и душевными задатками: чем сильнее удар раздражения, тем меньшая сла­бость нужна со стороны нервного аппарата, чтобы обес­силить целевую сферу. Этот способ реагирования у нормального человека дает ключ к пониманию тесного сродства, которое, в клиническом отношении истерические механизмы обнаруживают как раз к острым синдромам испуга и паники. Истерия в громадных размерах, как массовое явление, вызвана ничем иным, как несчастными случаями в производстве и психическими военными травмами. Это вытекает само собой из наших исследований. Ибо испуг вызывает двойной результат: он раздражает прежде всего в силь­ной степени весь рефлекторный аппарат, а затем он остро выключает целевую сферу. Благодаря этому, сделавшаяся автономной гипобулика, может тотчас же с элементарной непосредственностью связаться с реф­лекторным аппаратом, а в соединении с ним, по законам произвольного усиления рефлексов, вызвать, напр., исте­рическое дрожание. Просыпающаяся