психического здоровья составляющих его взрослых людей.
Я очень ценю работу психологов, которые занимаются психотерапией семейных пар. Я знаю, что они действительно делают много полезного, работая с разрушившимися человеческими отношениями. Любую помощь в этой сфере следует приветствовать. Вместе с тем у меня есть ощущение, что в желании поменять партнера кроется тайная или неосознаваемая фантазия, что Другой как-то поможет исцелить наши старые травмы. Это все та же старая фантазия о Добром Волшебнике, от которой совершенно невозможно избавиться. Хотя бывает полезно как можно лучше узнать потребности каждого партнера, я все-таки утверждаю, что каждый из нас все-таки знает, в чем заключается наша работа. И такая работа — наконец начать отвечать за себя и свои поступки — действительно оказывается весьма обременительной.
Эти рассуждения никоим образом не снижают ценность человеческих отношений. Другие люди нужны нам для того, чтобы с ними общаться, чтобы увидеть себя в отраженном от них свете, и мы нужны им по тем же причинам. У Юнга, как всегда, есть важное высказывание на эту тему:
У человека, который не взаимодействует с другими людьми, отсутствует целостность, ибо он может достичь состояния целостности только через свою душу, а душа не может существовать без своей другой стороны, которая всегда находится у Тебя. Целостность — это комбинация Я и Ты, и тогда они оказываются частями трансцендентного единства96.
Поясняющее замечание к приведенному выше фрагменту текста выглядит следующим образом:
Разумеется, я имею в виду не синтез и не отождествление двух отдельных людей, а осознанное объединение Эго со всем, что было спроецировано на Ты. Таким образом, целостность — это продукт внутреннего психического процесса, в существенной степени зависящего от отношения одного человека к другому. Отношения прокладывают путь к индивидуации, делая ее возможной, но сами по себе не служат доказательством целостности97.
Замечание Юнга кажется достаточно простым, однако в нем есть нюансы, заслуживающие более подробного обсуждения. Если мы ведем уединенную жизнь, оказавшись в изоляции от других людей, то в конечном счете можем обрести уверенность в том, что мы представляем собой целый космос, не иначе. Это универсальное человеческое заблуждение, вечный соблазн антропоморфизма, этноцентризма и эгоцентризма: вселенная простирается не далее конца моего носа. Но когда Другой настаивает на том, чтобы быть Другим, тогда оказывается, что моему эгоцентричному взгляду на мир брошен вызов. Если я его не отрицаю и не избегаю, то мне приходится расширить свое ощущение реальности. Как ни велик дар проявления заботы и сострадания, самым ценным даром для любых отношений оказывается желание вступить в диалог с Другим, который, в свою очередь, может привести к обретению большей индивидуальной свободы. Диалог с Другим, каким бы неприятным или болезненным он ни был, становится катализатором процесса индивидуации.
Вместе с тем Юнг придавал большое значение внутреннему напряжению противоположностей и настаивал на принципиальной значимости встречи с внутренним Другим, на диалоге между Эго и историей, между Эго и комплексом, между Эго и Самостью. Насколько необходима встреча Эго с окружающим миром, в процессе которой происходит формирование наших отношений с родителями, с товарищами, с организациями, настолько же обязательна встреча с тем Другим, которым мы тоже являемся, Другим, который одновременно знакомый и чужой, который знает нас и не только нас, который формирует наши сновидения, наши аффекты и наши симптомы.
Когда в процессе терапии люди вступают в этот внутренний диалог, работая с активным воображением или со сновидениями, они больше узнают об этом Другом. Придет время, и они поверят даже в то, что этот Другой, которым они отчасти являются, иногда знает, как им лучше всего поступить.
Цель любой жизни, будь это корневище, которое стремится стать растением со стеблем и листьями, или эмбрион, который стремится стать человеком, обладающим душой, — это целостность. В приведенном
