непознаваема, хотя ее целенаправленность можно увидеть в разных формах телесного выражения: аффектах, мыслях, симптомах, образах сновидений и т. д. «Считывание» целеполагания самости — это основная задача юнгианской терапии; предполагается, что оно является ключом к исцелению человека. Поскольку самость воплощает целостность организма и его таинственную автономную деятельность, мы никогда не сможем познать ее глубже, чем пловец может познать океан или мыслитель постичь Царство Небесное. Следовательно, хрупкое Эго должно наполниться «ощущением» самости, которая всегда останется непознаваемой и непостижимой.

Поэтому мы всегда обладаем только частью знания, хотя можем искренне полагать, что понимаем себя целиком и полностью. По сути, нет большего безрассудства, чем такое проявление гордыни. В греческой трагедии происходит землетрясение, когда главный герой заявляет, что полностью познал себя. В тот момент можно быть абсолютно уверенным в том, что боги приступили к своей работе — вернуть человека обратно в состояние истинного смирения, звучащего в сократовских вопросах. Юнг говорил, что невроз похож на обиженного или отвергнутого бога, имея в виду, что степень выпячивания той или иной стороны Эго человека отражает степень отрицания им глубины, широты и многомерности проявления самости.

Как только заканчивается время грез в Райском Саду, шок сепарации оказывается таким сильным и вызывает такое потрясение, что след утраченной связи отпечатывается на всей нервной системе человека и сохраняется в его бессознательном. Неслучайно первичным мотивом, скрытой программой любых отношений является стремление вернуться обратно. В мечтах о самом главном, в грезах о Рае в лирике поэтов- романтиков выражена тоска по Возлюбленной. По сути, это религиозное искание, что подтверждает этимологический смысл слова «религия», которое является производным от латинского слова religare, означающего «восстановить связь» или «воссоединиться».

Осознание достигается только через потерю Другого и ощущения, что Другой — это действительно Другой. Здесь лежит причина младенческого плача, в этом смысл известной картины Эдварда Мунка «Крик». Посмотрите, как страшно младенцу, которого отнимают от материнской груди. Посмотрите, как он ее ищет, сосет и жаждет ею насытиться, чтобы снова с ней соединиться. А значит, заботливое, внимательное отношение к ребенку и его кормлению постепенно формируют у него: 1) уверенность в присутствии Другого; 2) постепенное отделение от матери. Можно с уверенностью сказать, что главная психологическая задача родителя состоит в том, чтобы максимально облегчить и подготовить переход ребенка к полной сепарации, к состоянию, которое называется взрослостью. То, каким образом родитель отвечает на этот вызов, определяет самый значительный его вклад в психологическое наследие ребенка. Формирование у ребенка уверенности в себе в процессе постепенного «расставания» — в этом состоит парадоксальная задача родителей.

По Юнгу, цена осознания сопоставима с ценой, которую заплатил Прометей: за спасительный огонь, украденный у богов, ему пришлось заплатить кровью. Ежедневно ребенок делает еще один шаг, удаляясь от воспоминаний о Райском Саде. «Рождение — лишь забвение и сон»²,— написал Вордсворт об увядающем Рае. Или же, как вспоминает Дилан Томас:

Похищение огня у богов — это мифологическая метафора зарождения сознания и культуры. Вместе с