ним, очень ясно видишь его способность сообщать субъекту и пациенту, что он отчасти участвует в их переживаниях и разделяет их с ними. Это особенно заметно, когда он вызывает галлюцинаторные явления. Когда смотришь на то, как Милтон Эриксон говорит субъекту про лыжника, "там за окном", на дальнем, покрытом снегом склоне, который он описывает достаточно подробно, или о кролике "вот здесь, возле ваших ног — так какого он цвета?", часто появляется странноватое ощущение, что он тоже видит лыжника, склон, снег и кролика. Так как же может после этого субъект не увидеть их тоже? На самом ли деле разделяет Милтон субъективные переживания пациента или нет, но пациенту вербально и невербально передается впечатление, что разделяет. По моему мнению, это мощное подспорье его усилиям вызвать желаемые реакции.

Я хочу предостеречь читателей, которые могут ожидать от данной книги большего, чем это возможно в пределах разумного: по моему мнению, существуют важные элементы, используемые Милтоном Эриксоном в создании и утилизации гипноза, которым уделено не так много внимания, как они того заслуживают. Это говорится не в осуждение, что в предисловии едва ли было бы уместно. Аспект наведения и утилизации гипноза, на котором авторы решили сосредоточиться, достаточно сложен и важен, чтобы оправдать отсутствие определенного материала, особенно такого, с которым в письменной форме крайне сложно было бы работать.

В конце концов, каждый современный преподаватель знает три основных способа коммуникации: аудиальный, визуальный и письменный, все вносят свой уникальный вклад в единый процесс образования и ни один не может заменить остальные. В плане письменной коммуникации данная книга великолепно разъясняет сложности подхода Эриксона к клиническому гипнозу. То, что лучше всего может быть сделано только письменным словом, она выполняет превосходно.

Все это подводит меня к последнему утверждению, которое мне хотелось бы сделать для всех тех читателей, мечтающих стать новыми Милтонами Эриксонами. Книга научит их некоторым из «секретов» Милтона Эриксона, которые на самом деле никогда не были секретами. То, что он делал и все еще делает, так очевидно и естественно для него, что он полагает, будто все понимают, что происходит. Будет ли достаточным просто знать эти секреты, вопрос бессмысленный. Милтон не стал "мистером Гипнозом" за одну ночь. Много событий и переживаний предшествовали этому в течение пятидесяти лет его жизни, и особенно за те годы, которые он работает с гипнозом. Много других событий наполняли эти пятьдесят лет. Трудно сказать, какие из них внесли существенный вклад в то, чтобы сделать его тем человеком, гипнотизером и клиницистом, которым он стал. Никто не может ответить на этот вопрос, даже сам Милтон. На что-то можно указать, что-то можно повторить, а что-то нельзя, а кое-что едва ли захочется повторять. Широкий опыт феноменологии гипноза, особенно в естественных условиях, обширный и длительный опыт преподавания, применения, демонстрации и экспериментов с гипнозом — все это, несомненно, внесло существенный вклад в колоссальный успех Милтона Эриксона. Это повторить можно. Не исключено, что возможно, путем намеренного заражения, повторить заболевание полиомиелитом, которое дважды перенес Милтон Эриксон, но вряд ли кто-нибудь захочет это проверить. Конечно, невозможно подражать ему в том, что он родился лишенным цветового зрения и звукового слуха. Эриксон приписывает значительную долю своей повышенной чувствительности к кинестетическим сигналам, динамике тела и измененным способам сенсорно- перцептивного функционирования своей пожизненной борьбе с врожденными и обретенными увечьями. Изучая эти проблемы и пытаясь с ними справиться, он обрел личное осознание измененных паттернов функционирования, которое в течение всей жизни применял в работе целителя. Помимо этого, Эриксон внес в дело своей жизни замечательное воображение и креативность, высокую степень чувствительности и интуиции, талант тонкого наблюдателя, могучую память на факты и события и особую способность организовывать то, что он переживает, на основании текущего мгновения. Не так уж много из этого можно повторить по желанию.

Если маловероятно когда-нибудь превратиться во второго Милтона Эриксона, можно, по крайней мере, узнать что-то о его modus operandi и использовать его так полно, как только возможно, в рамках собственных ограниченных способностей и на основе своей личной системы ценностей. Если данная книга поможет читателю сделать это, ее появление уже будет оправдано.