нашли.
Глаза Родерика были прикованы к металлической штучке, лежавшей на ладони.
— И вы не знаете, что случится, если этот металл и тот потерянный башмак снова соединятся?
Хотя по телу Микаэлы побежали мурашки, она попыталась засмеяться, но фрагмент ночного кошмара, который она пережила прошлой ночью, промчался по успокаивающимся серым волнам и когтями вцепился ей в волосы.
— Полагаю, что явится Охотник и унесет меня с собой. — Она склонилась к нему, зная, что это слишком смело с ее стороны, но она нуждалась в его силе, огромной мрачной силе, чтобы ее нелепые страхи отступили. — Вы защитите меня, Родерик?
Он взглянул в ее глаза, и что-то испугало ее в его взгляде, испугало сильнее остатков древнего суеверия. Жесткость, тяжелый груз, опасные обещания. Он выпустил из рук цепочку, которая упала ей на лиф платья, и взял подбородок Микаэлы в свою большую ладонь.
— Конечно, — сказал он, нахмурившись. — Конечно, Защищу. — Его глаза остановились на ее губах, он медленно наклонился и с нежностью поцеловал их.
Микаэла осторожно прислонилась к его груди, положив руку на переднюю складку его плаща, и, тая, отдалась его поцелую. Он не был похож на два предыдущих — не был ни нерешительным, ни настойчивым — он был настоящим.
И он становился все глубже. Микаэла ощущала запах кожи Родерика Шербона, ей хотелось коснуться его прекрасного лица, пробежать пальцами по его волосам. Здоровой рукой Родерик обнял ее за плечи, так что она оказалась словно прикованной к нему. Она скорее чувствовала, чем слышала низкий глухой рокот глубоко в его горле, говорящий о его возбуждении и желании, и сердце Мика-элы готово было выскочить у нее из груди.
Он хотел ее.
А он разве уже не покорил ее сердце? Этот прекрасный, удивительный, израненный мужчина с прошлым, темнее, чем сам Шербон? Шербонский дьявол, у которого нет близких друзей, кроме человека, которого девушка подозревала в том, что им движут скрытые, эгоистичные мотивы? Родерик, который держался в стороне от собственного сына? Было ли это вызвано тем, как с ним обращался его собственный отец? Или отсутствием матери, которая бы любила их обоих?
Жар пробежал у нее по телу, гусиная кожа изумительно покалывала; она услышала свое собственное мурлыканье…
И вдруг оба они оказались лежащими на земле — это Лео, радостно смеясь, упал на них.
— Цеовать! Эо тоже цеовать!
Родерик заворчал и тихо выругался, когда упал на правую руку, и Микаэла быстро перетащила малыша на себя.
— Лео, перестань пинаться! Ты расквасишь мне нос!
В ответ мальчик лишь весело рассмеялся, затем обеими ладошками, мокрыми и перепачканными в песке от игры, обнял лицо Микаэлы и запечатлел быстрый влажный поцелуй где-то около глаза.
— Эо цеовать эди Микэ-а!
Микаэла рассмеялась и поцеловала малыша в щеку.
— Ты такой замечательный, Лео, — вздохнула она. — Я люблю тебя.
Мальчик поднял на нее широко-широко раскрытые карие глаза:
— Да?
— Да, очень.
— Холосо, — решительно заявил Лео, кивая, словно она дала ему правильный ответ на загадку. — И ты убишь папу, да?
Микаэла взглянула на Родерика, который все еще оставался на земле, и было видно, что ему не по себе.
Микаэла улыбнулась малышу и тихо ответила, словно доверив ему секрет:
— Да, я люблю твоего папу.
— И я! — прошептал Лео.
И тут Родерик с поразительной быстротой вскочил на ноги. Не глядя на Микаэлу, он поднял свою трость с земли.
— Ядолжен вернуться в замок. У меня масса… — Он оборвал фразу, по-прежнему избегая встретиться с ней взглядом. — Приятной прогулки вам обоим.
Микаэла сидела, держа Лео на коленях, и у нее вырвался тяжелый вздох. Он снова убежал от нее. Убежал от сына. Не так надо было начинать строить семейную жизнь.
Она смотрела вслед Родерику Шербону, пока он не исчез из виду.
— Нет, — тихо сказала она себе. — Нет, я не допущу этого.
— Што ты говоишь, эди Микэ-а?
Микаэла встала, отряхнула юбки и взяла мальчика за руку:
— Пойдем, Лео, мы сейчас догоним папу.
Глава 18
— Милорд! — услышал Родерик голос Микаэлы, когда влачил свое тело через зал, и был несколько встревожен тем, что она последовала за ним. Неужели эта женщина не знает, когда нужно остановиться? Ему не хотелось видеть ни ее, ни Лео. Не хотелось разговаривать с ними. Он мечтал уединиться в своей комнате.
Он почти приблизился к лестнице и не замедлил шага.
— Милорд! Родерик!
Услышав это обращение, он остановился, повернулся к ней и прорычал:
— Да, леди Микаэла? Вдруг возникло неотложное и важное дело?
Она быстро шла к нему, сжав запястье Лео, который пытался помахать отцу. Мальчик улыбался. На лице Микаэлы не было и тени улыбки.
— Да. Возникло. — Она остановилась перед ним. В слабом свете зала она, казалось, вся светилась: ее кожа, волосы, глаза. Словно она была фигурой с одного из витражей в бесполезной часовне.
«Да, я люблю твоего папу», — вспомнилось ему. Родерик устремил на нее, как ему казалось, самый угрожающий взгляд.
— Итак? — проревел он.
— Вы обещали провести с нами час, — напомнила ему Микаэла. — И с вашей стороны было грубо покинуть нас так, как вы это сделали.
— Покинуть вас? — насмешливо повторил Родерик. — Вы определенно уже не ребенок, Микаэла, чтобы я не мог оставить вас и заняться делами замка. У вас есть Лео, а у него — вы.
— Но мы хотим побыть с вами, милорд, — настаивала Микаэла. Услышав это, Родерик не знал, смеяться ему или же чертыхнуться из-за того, что она такая дура.
Лео освободился от Микаэлы и сделал шаг к Родерику, протягивая к нему пухлый кулачок:
— Эо пинес уитку. Вот, папа.
— Она мне не нужна. У меня нет времени играть с грязнулями вроде тебя, Лео. — И Родерик вдруг услышал в своем голосе интонации Магнуса Шербона.
Личико мальчика сморщилось, глаза наполнились слезами.
— Папа не хочет уитку Эо?
Родерик почти физически ощутил волну гнева, исходившую от девушки, стоявшей перед ним.
— О, этого вполне достаточно, — процедила она сквозь зубы. — Пойдем, Лео, мы зайдем на кухню и посмотрим, нет ли у кухарки чего-нибудь вкусненького для тебя перед обедом.
Хотя Родерик и испытал некоторое облегчение, все же он был подавлен.
