Не то чтобы боли, неопределенно подумала Филиппа, улыбаясь и гладя ладонью его мускулистую спину.

— Я люблю тебя, — сказала она спокойно. Она повторила это снова и снова, зная, что Дайнуолд не слышит ее — он уже крепко спал. Она почувствовала, как его плоть выскользнула из нее. Филиппа поцеловала Дайнуолда в ухо и, устроившись поудобнее, насколько это было возможно, вскоре тоже заснула.

Уже почти рассвело, когда Дайнуолд открыл глаза. Через несколько секунд сон как рукой сняло. Он лежал голый, наполовину прикрыв Филиппу своим телом, и дрожал от ночного холода. Его мужское орудие вновь напряглось и упиралось ей в бедро. Дайнуолд обругал свой непокорный орган и осторожно отодвинулся от Филиппы. Что сделано, то сделано. Это было не во сне. Он просто потерял рассудок! Ранним утром роща выглядела неприятно серой, над головой висел густой белый туман. Дайнуолд смотрел на прекрасное тело Филиппы, ее стройные ноги и кровь девственности на белоснежной коже бедра… Дайнуолд вздохнул и закрыл глаза.

Потом тихо выругался и улыбнулся, словно вновь ощущая, как ее упругие бедра рвутся ему навстречу и как он входит в нее, утопая в теплой глубине. Дайнуолд снова хотел ее. Но нет, надо переждать. Он натянул на них обоих одеяло и обнял Филиппу. Когда встанет солнце и разогреет его мозги, он что-нибудь придумает. Он придумает, как спасти себя и защитить Филиппу от бесчестья. Дайнуолд пока не знал, как это сделать, но не сомневался, что найдет выход. Прижимаясь к Филиппе и вдыхая запах ее тела, он снова заснул, но ненадолго.

Его разбудил яростный крик Эдмунда:

— Отец!

Дайнуолд открыл глаза и увидел сына. Его руки упирались в узкие бедра, глаза негодующе округлились.

— Отец, ты изнасиловал Филиппу!

— Э-э… возможно… а возможно, и нет. Может, я просто обнимаю ее, потому что ей больно, Эдмунд… да, больно и холодно в эту ночь и…

— Я не позволю тебе бесчестить ее! Ты держишь ее слишком крепко, чтобы просто согревать. Ты только взгляни на нее! Ты говоришь, что ей больно, а она спит и улыбается!

Дайнуолд вздрогнул и посмотрел на безмятежно спящую Филиппу. Она действительно улыбалась, и ее лицо было прекрасно.

— Эдмунд, уйди ненадолго. Я устал, а девка скоро проснется. Мне нужно подумать…

— Тебе придется жениться на ней, отец. Да, ты обязан на ней жениться. Теперь у тебя нет выбора.

Дайнуолд с ужасом посмотрел на сына и, забыв, что его люди совсем близко, заорал:

— Жениться на ней?! Да я лучше умру. Еще неизвестно, может, она предала меня. Может, она договорилась со своим кузеном, чтобы он увез тебя и потом потребовал выкуп.

Эдмунд только качал головой и с отвращением смотрел на отца.

— Ты же не любишь ее, — сказал Дайнуолд, — она дразнила тебя и поправляла на каждом слове, а ты называл ее ведьмой и дылдой, показывал ей язык…

— Отец, — терпеливо продолжал объяснять Эдмунд, — Филиппа — леди, и ты лишил ее невинности. Ты обязан на ней жениться.

Дайнуолд выругался и покосился на Филиппу. Она проснулась и смотрела на него. В глазах ее блестели слезы.

— Почему ты плачешь? Ради Бога, прекрати стенать сию же минуту! Перестань, слышишь меня?

— Она не произнесла ни звука, — сказал Эдмунд, глядя на Филиппу.

Дайнуолд и сам это понял и, ничего не отвечая, пристально посмотрел на девушку.

Его призыв хоть и не сразу, но возымел действие: слезы в глазах Филиппы высохли. Дайнуолд повернулся на бок и почти уткнулся носом ей в ухо.

— Почему ты плачешь? Потому что слышала, как мы с Эдмундом ругались? У него ужасная привычка лезть в дела взрослых.

Она отрицательно покачала головой и вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Тогда почему?

— Рука болит.

— О… — Услышав это, Дайнуолд нахмурился. Ее слова звучали вполне правдоподобно, но что-то злило его, и он снова повторил:

— Ты слышала, что потребовал от меня мой сын?

Филиппа повернулась на спину и посмотрела на мужчину, которому с такой готовностью отдала этой ночью свою девственность. Его подбородок покрылся темной щетиной, волосы спутались, а вид обнаженной груди заставил ее сердце забиться чаще. Он был прекрасен и ужасно зол. А еще в его глазах она прочитала беспокойство — беспокойство о ней, и это было так приятно!

Она улыбнулась и приподняла руку, чтобы коснуться его щеки. Он застыл, затем подался назад.

— Ты как зачарованная, — сказал он тихо. — Не могу понять почему. Господи, ведь я всего три часа назад лишил тебя невинности, а ты улыбаешься мне, словно я дарую тебе весь мир со всеми его богатствами! От этой ночи ты не получила никакого удовольствия, я причинил тебе боль и… А, Эдмунд, ты еще здесь?

— Пап, ты женишься на Филиппе?

— У тебя только одна песня, а слова в ней хуже, чем у Круки. Клянусь коленками Святой Анны, она не хочет выходить за меня замуж, потому что…

Это была настолько явная ложь, что Филиппа рассмеялась.

— Доброе утро, Эдмунд, — сказала она, впервые повернув голову в его сторону. Она больше не плакала.

Мальчик улыбнулся в ответ.

— Нам нужно скорее отправляться в Сент-Эрт, — сказал он. — Нортберт послал меня разбудить вас. Вас обоих, — добавил он многозначительно. — Филиппа, у тебя сильно болит рука?

Она покачала головой:

— Нет, вполне терпимо. И я себя неплохо чувствую в отличие от твоего отца, который не может утром встать с кровати, не побранившись вволю.

Дайнуолд промолчал и рассеянно посмотрел в сторону.

— Иди, Эдмунд. И научись держать свои мысли при себе.

Мальчик хмуро взглянул на отца:

— Мы очень близко от Крандалла, пап. Сэр Вальтер может появиться здесь очень-очень скоро. Не лучше ли нам…

Лицо Дайнуолда внезапно стало строгим и холодным, даже страшным, глаза сузились.

— Я хочу, чтобы этот сукин сын выполз из своей норы и приехал сюда, — очень тихо сказал он. — Я слишком много задолжал ему, и теперь пришло время рассчитаться. Мои люди внимательно следят за дорогой из Крандалла. Да, я хочу, чтобы этот ублюдок помчался вслед за тобой и Филиппой и я встретил бы его здесь.

Девушка испуганно посмотрела на Дайнуолда, а Эдмунд внезапно улыбнулся:

— Филиппа крепко пришибла его. Наверное, он все еще лежит на полу, как мешок с картошкой.

Лицо Дайнуолда смягчилось.

— Посмотрим, но я сомневаюсь. Ладно, Эдмунд, решено: мы скоро отправимся в Сент-Эрт. Филиппе нужно отдохнуть, и потом… не могу же я жениться в лесу! Найди Нортберта и скажи ему, что, если сэр Вальтер в ближайший час не соизволит показать нам свою вонючую шкуру, мы возвращаемся домой.

Эдмунд с важным видом удалился. Дайнуолд смотрел ему вслед и качал головой.

— Не могу поверить, что меня отругал мой собственный сын, — сказал он Филиппе.

Она ничего на это не ответила. Дайнуолд откинул одеяло и вскочил на ноги. Какое-то мгновение он, казалось, не замечал, что стоит совершенно голый, но Филиппа уставилась на него во все глаза, и то, что