– Салли! – вмешался было лорд Драммонд, но мадам ответила обоим неожиданно низким, хрипловатым смехом.

– Неужели я должна призывать к ответу Филипа Синклера? В таком случае вы прощены, дитя мое. У меня еще будет время с ним поговорить. А вам, – лукаво продолжала она, – сегодня вечером необходимо сопровождение, иначе вы не будете чувствовать себя в безопасности. Вы уже знакомы с шевалье Дюраном. Уверена, что в его обществе вы обретете уверенность.

Из кучки молодежи, не отходившей от мадам маркизы, вышел шевалье собственной персоной. Сняв маску, он учтиво поклонился.

– Для меня это огромная честь!

Его каштановые пряди казались медными в золотистом свете свечей, полногубый рот улыбался. Он шагнул к Марисе. Той ничего не оставалось, как опереться на него.

Они покинули салон хозяйки вчетвером, но очень скоро Салли и Том Драммонд, полагая, что теперь Мариса не одна, улизнули попытать счастья за карточным столиком. Шевалье вежливо осведомился, бывала ли Мариса наверху, и, не дожидаясь ответа, повел ее вверх по лестнице, покрытой толстым ковром, мимо галереи с музыкантами и дальше, по тускло освещенному коридору.

– Здесь расположены отдельные апартаменты, – говорил он на ходу, как завсегдатай клуба, – в которых уединяются люди, желающие побеседовать или поиграть в карты без свидетелей. На третьем этаже есть другие комнаты, каждая с неповторимой обстановкой, предназначенные для… иных целей. – Почувствовав, что она тянет его назад, он заявил прежним безразличным тоном: – Я снял комнату, в которой мы можем разговаривать, не опасаясь чужих ушей. Можете успокоиться: у меня нет планов вас соблазнять, поскольку наши с вами предпочтения резко расходятся.

Мариса была поражена его откровенностью. Он тем временем вытащил из кармана ключ и вставил в замочную скважину одной из дверей. Мариса оказалась в небольшой, со вкусом обставленной в стиле Людовика XV комнате, перед уютно полыхающим камином. Все еще не находя слов, она покосилась на свое отражение в зеркале. Пурпурная шелковая маска шла к платью, обтягивающему стройную фигурку. Стоило ей пошевелиться, как оживали темно-синие клинья, вставленные в шелк, что создавало неотразимый эффект мерцания. Шевалье, впрочем, оставил без внимания это пленительное зрелище, равно как и негодующий взгляд ее янтарных глаз.

– Месье!

Он улыбнулся одними губами; глаза остались серьезными и холодными.

– Прошу прощения за поспешность, мадам. Вы, должно быть, прочли мою записку? Я не могу долго оставаться в Лондоне, так как герцог нуждается во мне, поэтому был вынужден устроить эту встречу без промедления. Соблаговолите присесть. Я ненадолго задержу вас.

Словно желая дать ей время подумать, он отвернулся и налил два бокала вина. Без лишних слов он протянул ей бокал.

– У меня для вас новости скорее неприятного свойства. Не лучше ли для начала вам сделать глоток- другой?

Рука Марисы задрожала; она ошеломленно уставилась на него. Он пожал плечами.

– Не желаете? Вам виднее. Возможно, вы крепче, чем выглядите. Сейчас вы поймете, почему я предпочел поговорить с вами наедине. Мадам, ваш отец скончался. Очень жаль, что вам приходится узнавать эту печальную новость от чужого человека, хотя, с другой стороны, так, быть может, даже лучше. Смерть наступила три-четыре месяца назад вследствие болезни, вызванной ранениями, нанесенными ему в ходе дуэли, на которой он защищал честь своей жены. Вы не знали, что он женился вторично?

Видимо, Мариса кивнула, сама того не сознавая, потому что шевалье продолжил с прежней обстоятельностью и бесстрастностью:

– Насколько я понимаю, его жена происходила из старинного испанского семейства, с давних пор поселившегося в Луизиане. Вам предстояло сочетаться браком с ее сводным братом. Человеком, по сути дела, послужившим причиной смерти вашего отца, стал – мне страшно это вымолвить – ваш муж.

Мариса пролила вино, и шевалье подскочил к ней, чтобы подхватить выпавший из ее пальцев бокал и поднести его к ее губам.

– Лучше выпейте, мадам. Я налью еще. Я не привык иметь дело с женскими слезами.

Она выпила вина, почти не сознавая, что делает. В голове крутилось лохматое разноцветное колесо; она испугалась, что сейчас лишится рассудка.

– Но как, почему?..

Педро и Доминик, их смех за стенами монастыря… Инес… Она не знала, сама ли вспомнила это имя или услышала его из уст шевалье.

– Донья Инес, кажется, красавица. Уверен, она рассчитывала на наследство. Но ваш отец, судя по всему, не стал менять завещание, так что его наследницей оказались вы, тогда как донья Инес выступает всего лишь опекуншей его владений.

Зубы Марисы застучали о край бокала, и она бездумно сделала новый глоток.

– Я не знала… Господи! Неужели вы считаете, что меня интересует это наследство? Но каким образом вы?..

– У герцога есть свои каналы для добывания сведений. Он поручил мне передать вам, что ваши с ним интересы совпадают. Вам понятно, мадам? – В голосе шевалье прорезались повелительные нотки, словно он сбросил маску смазливого надутого юнца. – А интересы герцога – это мои интересы. По той же причине я беру на себя смелость посоветовать вам перестать играть в глупые игры, способные поставить под удар ваше блестящее будущее. Вокруг вас есть люди, которые ни перед чем не остановятся и будут довольствоваться самым малым подозрением в вашей измене. Осторожнее выбирайте себе друзей, мадам, и не забывайте, кому вы обязаны хранить верность.

Сначала он сразил ее ужасной новостью, а теперь смеет запугивать! В чем смысл его предупреждения? Неужто?.. Не в силах справиться с дрожью, Мариса, сохранившая крупицы здравого смысла, дала волю слезам. Заплакать было в ее положении совершенно естественно; он не должен был догадаться, что ее