чувствительными, словно тоже жаждали высвобождения от чувственных терзаний. Синара долго лежала без сна, дрожа, как в ознобе, пока не провалилась в темную бездну. И пока первые рассветные лучи пробивались сквозь неплотно задернутые занавески, она грезила о Мерлине, человеке, завладевшим ее чувствами, околдовавшем сердце.

На следующее утро Синара долго мучилась вопросом, как войти в маленькую гостиную, не покраснев при этом. Будет ли Мерлин там? Сумеет ли мать увидеть предательские приметы того, что произошло прошлой ночью? Ей хотелось лишь одного, чтобы пол провалился прежде, чем она переступит порог.

— Доброе утро, дорогая, — приветствовала Эстелла.

Синара облегченно вздохнула, заметив, что место мужа за столом пустует. Поцеловав мать в щеку, она села. Брембл поклонился и налил ей чай из серебряного чайника. Молодая графиня, откусив кусочек тоста, щедро намазанного клубничным джемом, рассматривала мать» Сегодня пожилая женщина выглядела еще более изможденной, под глазами темнели круги, портившие безупречную кожу. Она казалась неестестествено бледной, а глаза были полны тревоги.

— Мама, у меня хорошие новости, — начала Синара. — Мерлин обещал сделать все, что может, для Брендона. Не успеешь оглянуться, как Бренд снова будет с нами.

— Желала бы я, чтобы это оказалось правдой, — вздохнула Эстелла. — Однако хватит ли у Мерлина влияния?

— Влияния? — донеслось с порога, и в комнату вошел Мерлин.

Улыбнувшись теще, он поцеловал ее в щеку.

— О чем вы говорите?

Мерлин шагнул к тому концу стола, где сидела жена, и та вспыхнула, заметив в глазах мужа лукавый блеск. Куда девалось вечно мрачное задумчивое выражение? Притворяясь, что ничего не произошло, Синара послушно подставила щеку, но вместо того он страстно, крепко прижался губами к ее губам. Синара вздрогнула… но это была дрожь не отвращения, а жгучего наслаждения. Внизу живота мгновенно разгорелось пламя, и возбуждение вновь охватило ее.

— Мы обсуждаем, что делать с Брендоном, — пояснила Эстелла. — Синара сказала, что вы согласились помочь ему.

Она перевела взгляд с дочери на зятя, темные глаза не упускали ни одной мелочи.

— Я очень благодарна вам, Мерлин. Вижу, вы так же внимательны, как ваш дорогой отец.

Мерлин уселся на другом конце стола, пока Брембл наливал ему кофе.

— Я никогда бы не подумал отступить от слова, данного жене, особенно после того, как ее доводы оказались… настолько убедительными.

Он посмотрел на Синару, и та ответила мужу гневным взглядом.

— Я знаю свою дочь. Когда она решает добиться чего-то, всегда идет до конца, — гордо объявила Эстелла. Она одарила дочь сияющей улыбкой, и почему-то ночное приключение перестало казаться столь унизительным. Зато в глазах матери появилась надежда, и это было щедрым воздаянием.

— Когда ты начнешь? — вызывающе бросила она. Сегодня Мерлин выглядел таким привлекательным, сильным и красивым. Синаре неожиданно трудно стало ненавидеть его. Черные локоны были аккуратно зачесаны, но она знала, что при малейшем ветерке они снова рассыплются непокорными прядями. Накрахмаленный белый галстук был безупречно завязан. Да, он не причинил боли ее телу, однако нанес урон гордости.

— Как только позавтракаю, Синара. Мы с Гидеоном Свифтом отправимся в Лондон и разузнаем, что можно сделать для твоего брата.

Эстелла, охнув, восторженно прижала руки к груди:

— Какое счастье!

— Если напишете записку Брендону, я, возможно, смогу пронести ее в камеру. Удивительно, сколько всего можно добиться при помощи взятки.

Госпожа Хоторн искоса взглянула на дочь:

— Уж не знаю, какими словами убедила вас Синара поехать в столицу так поспешно, но, должно быть, сумела объяснить, насколько важно выиграть время. Бог знает, какие ужасные болезни гнездятся в этих грязных камерах, и Брендон в любую минуту может стать их жертвой.

Синара снова заметила, что глаза Мерлина весело сверкнули:

— Вашей дочери не пришлось много трудиться, чтобы убедить меня.

Остаток завтрака прошел в молчании, и Синара торопилась поскорее уйти из комнаты, чтобы избавиться от присутствия Мерлина — знакомое напряжение между ними росло, с каждой минутой становясь все более невыносимым. Она не могла заставить себя взглянуть на мужа, но знала, что тот бесцеремонно уставился на нее — затем, конечно, чтобы еще больше смутить. Синара швырнула салфетку:

— Прежде чем распорядиться, чтобы слуги начали генеральную уборку, я хочу немного покататься верхом, — объявила она, — и возможно, не успею проводить тебя.

Когда графиня вышла из-за стола, Мерлин поднялся, и Синаре пришлось приподняться на цыпочки, чтобы прикоснуться к его щеке. Она поспешила заверить себя, что делает это ради матери — обычное проявление супружеской привязанности, только и всего, однако не могла отрицать, что по спине прошел жар возбуждения, когда Мерлин в ответ поцеловал ее в губы.

— Счастливого пути, — пробормотала Синара и выбежала из столовой, прежде чем он успеет сказать что-то такое, от чего она окончательно растеряется.

— Не езди одна, Синара. Возьми с собой одного из конюхов.

Утро выдалось сырым и прохладным. Легкий туман висел над заливом, но ветерок должен был разогнать его, и день обещал быть теплым. Тяжелая ткань амазонки натирала нежную кожу, но женщинам полагалось надевать такой костюм для прогулки верхом. Амазонка Синары была сшита из тонкого серого сукна и отделана черным бархатом. Жакет плотно облегал талию, зато юбка была очень широкой. Шляпка с загнутыми вверх полями и черным страусовым пером, свернувшимся над ухом, дополняла туалет.

Маггинс уже появился в конюшне и отдавал распоряжения младшим конюхам, спешившим накормить и вычистить лошадей.

— Мое почтение, — угрюмо буркнул он молодой графине, и та заметила, что Маггинс не позаботился снять шляпу.

— Я хочу прокатиться верхом, и прошу вас сопровождать меня, Маггинс.

Суоллоу, гнедую кобылку Синары, привели в Блек Рейвн после свадьбы.

— Видно, придется, — пробормотал Маггинс, и Синара, пристально-жестко поглядев на конюха, увидела, что по красному лицу катятся крупные капли пота, словно тот долго бежал и не успел отдышаться.

— Это ваша обязанность, и я не собираюсь унизить вас, — твердо сказала она. — Многие мужчины были бы более чем счастливы оказаться на вашем месте.

Маггинс промычал что-то неразборчивое, наподобие: «Вы слишком высокого мнения о себе, мадам». Не веря собственным ушам, Синара уставилась на нагло ухмылявшегося конюха.

— Я только имела в виду, Маггинс, что ни один грум не посмел бы… или не имел причин протестовать против подобной просьбы.

Высоко держа голову, она огляделась и увидела молодого парнишку не старше шестнадцати лет, который выводил Суоллоу на утоптанный двор перед конюшнями. Юноша прихрамывал, но, по-видимому, не от боли. Одежда из грубой ткани, но чистая, рыжие волосы аккуратно причесаны и разделены сбоку пробором. Лицо и руки сплошь покрыты веснушками. Он застенчиво улыбнулся Синаре, и та спросила:

— Как тебя зовут?

— Бобби Блек, миледи.

— Ты ездишь верхом?

Она позволила ему подсадить себя в седло.

— Да, миледи.

Парень покраснел, как свекла, обветренные руки нервно мяли шапчонку:

— Это мне нравится больше всего на свете. Синара задумчиво оглядела Маггинса:

— Поскольку мистер Маггинс очень занят сегодня, ты можешь поехать со мной, Бобби. Лошади