— Тогда поднимем тост за отвергнутые проекты, — предложил он. — Чем вы теперь собираетесь заняться?

Аврора вздохнула:

— Пока не решила. Пойду либо врачом в центр искусственного оплодотворения, либо…

— Либо?

— …либо танцовщицей в кабаре.

Он улыбнулся.

— А вы, доктор Уэллс?

— Я тоже еще не решил. Стану либо биологом в центре миниатюрных животных, либо… безработным.

Они рассмеялись.

— Прошу прощения, но я хотела бы задать один нескромный вопрос: если не считать матери, то каких женщин вы предпочитаете?

— Ваши вопросы носят несколько… интимный характер. Но я тоже воспользуюсь магией этих пузырьков и отвечу: женщин невысокого роста, в противном случае у меня возникает комплекс неполноценности. Для меня идеалом являются… женщины-дети, лолиты. Например, актриса Натали Вуд, хрупкая куколка, которую можно защищать.

— А фотографии последней малышки-подружки у вас есть?

Он не выразил ни малейшего удивления и показал ей фотографию Нускс’ии.

— Совсем миниатюрная, но если по правде, то и в самом деле юная и маленькая.

— Тем не менее она старше меня. Ей тридцать один год, она пигмейка. Я встретил ее, когда проводил исследования в Конго. А вы? Помимо Кристины, какой тип женщин приводит вас в трепет?

— Прямо противоположный вашему. Мне нравятся женщины очень высокие и сильные. Мой идеал — Грета Гарбо. Властная и харизматичная.

— Вот он, тот смысл, который наши с вами потомки благодаря нам будут вкладывать в эволюцию: Грета Гарбо или Натали Вуд.

Давид посмотрел на нее пристально и серьезно.

— Что такое? — смущенно спросила она.

— У меня опять такое впечатление, что мы с вами давно знакомы.

— Может, мы появились на свет в одном роддоме, ходили в одни ясли или детский сад, а теперь забыли? — уклончиво ответила она.

— Нет, здесь что-то другое, что-то такое, чего я никак не могу определить. Нечто более смутное и расплывчатое. Не исключено, что другая жизнь.

— В реинкарнацию я не верю, думаю, что раньше мы с вами никогда не встречались и вы попросту продолжаете меня кадрить.

На лице ее появилась загадочная улыбка.

Перед ними неожиданно появилась председатель жюри Кристина Мерсье:

— Ах, Аврора? Где ты была? Я тебя обыскалась. Не обижайся на меня, пожалуйста, не обижайся. Я ничего не смогла сделать. Это все старики, они решили отдать предпочтение проекту, касающемуся стариков.

— Когда ты появилась, мы как раз об этом и говорили.

— Им показалось, что, выбрав именно это направление исследований, они и сами смогут продлить свою жизнь. Ты можешь себе представить общество, состоящее исключительно из двухсотлетних стариков и старух? — Кристина изобразила отвращение и продолжила: — Если бы ты только знала, Аврора… Я так беспокоилась, особенно по поводу этой истории со смерчем. Когда мне сообщили, я не на шутку испугалась.

— Ну что же, я вас покидаю, — сказал Давид, — приятной вам работы врачом на поприще искусственного оплодотворения или же танцовщицей в кабаре, доктор Каммерер.

— Приятной безработицы. Вы верите в реинкарнацию, так смиритесь же с тем, что в этой жизни мы не сможем оказать влияния на будущее, — с вызовом ответила она.

— Да кем он себя возомнил! Дайте я скажу ему, что в четверг в ООН буду голосовать против его резолюции.

Президент Станислас Друэн положил трубку, растолкал женщин, нежившихся в его постели, и отправился принимать душ.

Вытершись, он попросил трех молодых активисток из своей партии отправляться домой:

— Ступайте, девушки, мне нужно работать. У вас, полагаю, тоже есть дела. Если мы будем позволять себе заходить слишком далеко, то меня, вполне возможно, не переизберут, и тогда все мы окажемся в… оппозиции.

Эти слова он произнес с гримасой пренебрежения на лице.

— О нет, только не оппозиция! — хором ответили три девицы, прижались к нему и требуя поцелуев.

— Разве что в своем цинизме вы дойдете до того, что станете спать с моим политическим противником, похожим на толстощекого поросенка!

Президент захохотал. Они вдруг заторопились, оделись и ушли. Вернувшись в смежную с рабочим кабинетом комнату, Станислас Друэн увидел, что одна из них забыла свой лифчик. Он понимал, что это всего лишь предлог, чтобы вернуться. Он убрал лифчик и оделся, не сводя глаз с фотографии жены и детей. Каждый раз, когда он спал с любовницами, его захлестывала волна нежности к супруге, хотя объяснить этого он не мог.

Президент заглянул в свое расписание, обратил внимание на «экономические вопросы» и «социальные вопросы», а также на собрание комитета по его избранию на второй срок.

— Вас ждут, — послышался голос из переговорного устройства.

— Кто?

— Тот, «кто с вами знаком». Она с самого утра ждет в приемной.

Друэн направился в свой кабинет, достал из коробочки кокаин, серебряную трубочку и одним вдохом втянул в себя дорожку. Пока бесценные кристаллы впитывались в кровь, он подумал о том, что надо ужесточить закон о борьбе с наркотиками.

Это всегда было одним из правил великих правителей: наказывать тех, кто ведет себя так же, как они. Президенты, предававшиеся оргиям, проводили законы о борьбе с порнографией. Президенты продажные проводили законы о борьбе с коррупцией. Президенты, не чурающиеся дурмана, проводили законы о борьбе с наркотиками.

Он вновь подумал о своем идоле, Кеннеди, отец которого, подпольно торговавший паленым виски во времена «сухого закона», был назначен комиссаром по борьбе с незаконным оборотом спиртных напитков.

Если бы избиратели только знали.

Еще ему вспомнились эмиры, с которыми он встречался в Саудовской Аравии.

Они запрещают употребление алкоголя, а сами каждый вечер напиваются неразбавленным солодовым виски. Они запрещают внебрачные связи, а сами чартерами доставляют себе проституток из Скандинавии. Они на каждом углу заявляют, что являются союзниками Запада, а сами финансируют экстремистские террористические группы.