— Ладно. Троянский конь не годится — пусть будет Троянский кит.

Макрон заморгал: что такое он несет?

— Те два пиратских судна, которые вы с центурионом Катоном недавно захватили…

— А что с ними, командир?

— Сдается мне, пришло время найти им хорошее применение.

Пробудившись вскоре после заката, Гай Целлий Секунд испуганно огляделся, и лишь потом на него накатила волна воспоминаний о пережитом вчера, когда его выручил римский центурион. Над головой у него находилось то, что осталось от обвалившейся крыши наблюдательного пункта. Протянув руку, он подхватил оставленный для него рядом плащ, закутался в него, а затем с тяжелым вздохом поднялся и, пригибаясь, двинулся к выходу. Помедлив, Секунд сдвинул кожаный полог и выглянул наружу. Совсем неподалеку горел маленький костерок, и отблески его огня играли на лице центуриона Катона. Вчера, после схватки, когда тот отвел его через плато к хижине, они почти не говорили: Секунд был слишком измучен долгим подъемом на гору и ошеломлен внезапным освобождением из пиратского плена. Вся злоба, накопившаяся за месяцы страданий и унижений, прорвалась в тот миг, когда он обрушил камень на голову пирата, а потом остались лишь опустошение и изнеможение. Катон понял это и отвел его туда, где тот мог отдохнуть и прийти в себя.

Сейчас, при его появлении, молодой командир поднял глаза и улыбнулся.

— Ну как, лучше?

— Гораздо.

Выбравшись наружу, Секунд выпрямился. Ноздри его защекотал запах варившегося мяса, и он тут же почувствовал мучительный голод: наесться досыта ему не довелось ни разу за все время пребывания в плену. Секунд проследовал к костру и уселся напротив центуриона. Между ними, на треноге над огнем, висел видавший виды железный котелок, почти до краев наполненный густой булькающей жидкостью.

— Здорово пахнет. Что там у тебя?

— Ячмень и мясо мула, — ответил Катон. — Вчера вечером я разделал животину, которую придавило камнем. Другой убежал.

Повисло молчание. Секунд поднял глаза к небу и увидел, что оно чистое: оранжевое зарево над горизонтом угасало, сменяясь темной синевой, а то и чернильной чернотой. Самые яркие звезды уже проступили на небосводе, поблескивая, как крошечные вкрапления серебра. Здесь, на вершине горы, было холодно; Секунд поплотнее запахнул плащ и подался ближе к огню, глядя на сидевшего напротив центуриона.

— Я даже не поблагодарил тебя, юноша.

Катон чуть поморщился от упоминания о его возрасте, но потом склонил голову.

— Всегда рад помочь.

Снова последовала пауза, после чего Секунд спросил:

— Можно узнать, что ты здесь делаешь? Довольно странно встретить в таким месте центуриона, причем одного.

Катон уловил в тоне спасенного недоверие и улыбнулся, понимая, что на месте этого человека чувствовал бы нечто подобное.

— Нас послали сюда на разведку.

— Нас?

— Меня и моего друга. Он тоже центурион, служит на Равеннском флоте. Командование получило сведения о том, что где-то в этой местности угнездились пираты, и нас послали проверить. Сейчас, надо думать, Макрон уже докладывает префекту. Тот нагрянет сюда со всеми силами, и с пиратами будет покончено.

— Ты, я вижу, вполне уверен в победе.

Катон усмехнулся.

— Я просто уверен в префекте Веспасиане. Он не станет терять время, узнав, что враг под носом и можно задать ему хорошую взбучку.

— А ты почему здесь остался?

— Пришлось, — ответил без затей Катон. — Когда мы наткнулись на этот наблюдательный пункт, стало ясно, что нужно не дать пиратам возможности предупредить Телемаха о приближении нашего флота. Ну а когда корабли появятся, мы спустимся с горы, и нас подберут.

— Понятно.

Катон посмотрел на него.

— А теперь, если ты не против, я тоже задам тебе несколько вопросов.

— Буду рад удовлетворить твое любопытство, — ответил Секунд, указывая жестом на дымящийся котелок. — За едой.

— Конечно. Извини.

Катон снял котелок, склонился над костром, наливая варево в оловянную миску, передал миску Секунду и сел обратно. Спасенный римлянин поднес миску к губам.

— Осторожно! — предостерег центурион. — Очень горячо. Подожди, пусть чуток остынет. Вот, возьми, — он передал Секунду свою ложку.

— Спасибо, — отозвался Секунд, удерживая горячую миску с варевом в складках своего плаща. — Спрашивай.

— Прежде всего — ты агент Нарцисса?

Секунд вскинул глаза.

— С чего ты взял?

— Нарцисс рассказал нам о том, что с тобой случилось: так вышло, что именно из-за этого мы с Макроном и получили нынешнее задание. Нас, под началом префекта Вителлия, послали разгромить пиратов и вызволить тебя.

— Мне показалось, ты раньше говорил о префекте Веспасиане?

— Да, сейчас командует он. Вителлий в самом начале операции допустил оплошность, и Нарцисс заменил его, как только об этом узнал. — Катон прокашлялся и добавил: — Помимо разгрома пиратов, перед нами стоит задача добыть свитки.

Секунд на мгновение напрягся, потом поднес ложку с похлебкой ко рту и подул на нее, чтобы остудить. Все это время он не поднимал глаз.

— Свитки? Какие еще свитки?

— Те самые, которые ты вез в Рим.

— Когда меня захватили, я вез в Рим только несколько писем.

Катон пожал плечами.

— Все может быть. Но, думаю, ты вряд ли мог забыть о свитках, которые вез. О Дельфийских свитках.

Секунд вытаращился на него:

— Ты знаешь о них? Кто еще в курсе?

— Макрон, Вителлий, а нынче, разумеется, и Веспасиан. Вот весь список официально допущенных к этой тайне лиц, — без зазрения совести заявил Катон. — Нам было приказано вернуть их любой ценой. Ну и тебя, конечно.

Секунд не удержался и улыбнулся.

— Но Нарцисс в первую очередь велел позаботиться о свитках, мое вызволение было лишь побочной задачей. Верно?

— Ты ведь знаешь Нарцисса.

— Да, хорошо знаю… А тебе не кажется, что ты пошел не тем путем, центурион Катон? Меня освободил, а свитки остаются внизу, у Телемаха… Как я понимаю, он хочет получить за них выкуп?