милосердие Рима. Когда эти ублюдки решили напасть на нас, они знали, на что идут и что им грозит. И потом: представь себе, что удача улыбнулась им, и пленниками оказались мы. Ты что, всерьез считаешь, что они проявили бы к нам снисхождение?

Макрон уставился на него с вызовом, и Катон, не решаясь встретиться с ним взглядом, опустил глаза.

— Нет, конечно, не проявили бы. Но должны же мы иметь перед ними моральное превосходство. Именно то, почему и стоит воевать за Рим.

— Моральное превосходство? — Макрон остановился, воззрился на Катона и после некоторой паузы расхохотался. — Ну, ни хрена же себе, ты, похоже, это серьезно! Обалдеть можно!

Катон сердито оглянулся через плечо.

— Ладно, может, хватит об этом, а? В конце концов, мы оба только исполняем приказы.

— Вот именно! — Макрон доброжелательно похлопал друга по спине. — Я тебе так скажу: порой выполнять приказы очень даже приятное занятие. — Катон вскинул взгляд, и Макрон опять рассмеялся: — Да шутка это, шутка. Не кипятись. Пошли.

Толпа бойцов из укрепленного лагеря высыпала к берегу, посмотреть на пиратов: их поносили, высмеивали, а некоторые принялись швыряться в пленников галькой. Как раз при приближении центурионов брошенный камень угодил в лоб Аяксу.

— Эй! — заорал Макрон так, что ближайший к нему боец подскочил. — Прекратить! Этот малый нужен нам невредимым!

Бойцы расступились, пропустив Макрона и Катона к пленникам. Вдобавок к ранам, полученным во время схватки в заливе, некоторые получили повреждения еще и от брошенных камней. Обычно корабельная пехота обращалась с пленными куда осторожнее, потому что здоровый раб дороже увечного, а с продажи пленных бойцам полагались выплаты. Но пираты имели немного шансов быть оставленными в живых, а потому и церемониться с ними никто не собирался.

Макрон подозвал к себе оптиона, командовавшего караулом.

— Префект собирается устроить с этой компанией маленькое представление. Отведи их к плотницким мастерским. Кроме вон того, — он указал на пиратского вожака. — Он пойдет с нами. Отцепи его от остальных.

— Есть, командир, — отсалютовал оптион.

Пленников согнали в тесную колонну, тогда как их молодого предводителя отвели в сторону под присмотром бойца, державшего одну руку у него на плече, а другую — на рукояти меча. Аякс в угрюмом молчании проводил взглядом своих товарищей, удалявшихся, звеня сковывавшими их босые ноги цепями, к лагерю.

Центурионы тем временем направились к вытащенным на мелководье биремам: Катон принялся отдавать распоряжение относительно ремонта корабля, пострадавшего от пожара, а Макрон организовал вынос на берег раненых; заодно он порадовал бойцов сообщением о дополнительной винной порции. Эта весть была встречена шумным одобрением. Люди с удвоенной энергией взялись за свои дела, стремясь поскорее привести все в порядок и отдохнуть от трудов за доброй чашей дешевого, но отменно крепкого вина, выдававшегося личному составу военного флота. Катон наблюдал за ними с нарастающим презрением. Наверняка в этот вечер прозвучит немало тостов во славу расщедрившегося на выпивку Вителлия, того самого Вителлия, из-за которого всего несколько дней назад сотни их товарищей сложили головы в морском бою. Неужели их память так коротка? Опять же, удачная засада на пиратов позволила им в значительной мере восстановить самоуважение, и Катон видел, как это подняло боевой дух, когда команды трех бирем с двумя захваченными вражескими судами и пленниками возвращались вдоль побережья к месту базирования основного флота. Теперь Вителлий пытался купить приверженность бойцов, и Катон не сомневался, что ему это удастся. Как только дармовое вино ударит бойцам в головы, они, в большинстве своем, проникнутся к нему благодарностью и пьяной любовью.

Повернувшись к пленнику, Катон снова оглядел его с головы до ног. Вне всякого сомнения, это был тот самый человек, которого он видел на борту пиратского флагмана вместе с Телемахом и которого предводитель пиратов, кажется, называл своим помощником. Но всякий раз, когда Катон вспоминал этот эпизод, ему, хоть он и сам затруднился бы сказать, почему именно, казалось, что тут нечто большее. Аякс не просто помощник и уж явно не мелкая сошка. Он один из первейших приближенных пиратского предводителя — и вот теперь угодил в руки римлян. Неудивительно, что Вителлия такой результат порадовал. В кои-то веки они сумели весьма серьезно уязвить своего доселе неуловимого врага.

Аякс, повернувшись, обозревал римские корабли и хлопотавших на них людей с явным интересом, но, встретив взгляд Катона, тут же отвел глаза, повесил голову и понурился, изображая крайнюю степень уныния.

Катон улыбнулся. Малый был хитер и собирался вести со взявшими его в плен свою игру.

Убедившись, что по его части все в порядке, Макрон направился к Катону.

— Готов? Тогда давай отведем этого красавчика в командный шатер на беседу. — Он шагнул к Аяксу и ткнул его пониже спины своим жезлом. — Шевелись, сейчас тобой займутся.

Пленник, звеня цепями, рванулся вперед, вскинул голову и плюнул в Макрона, который тут же залепил ему оплеуху тыльной стороной ладони.

— Вот тебе! Чтобы вел себя как следует. Туда! — Центурион указал жезлом вверх по береговому склону, на ворота лагеря, и все трое двинулись в том направлении.

Вителлий ждал их в шатре, где в сторонке стояли двое весьма сурового вида мужчин, по догадке Катона, не иначе как мастера дознания. Как и у большинство специалистов такого рода, их облик сразу же выдавал род деятельности, и Катону с первого взгляда показалось, что на нехватку практики им жаловаться не приходится.

Когда двое центурионов и пленник вошли в шатер, Вителлий кивком указал на крепкое деревянное кресло с высокой спинкой, стоявшее посередине освобожденной от всей прочей утвари зоны. Даже ковры, обычно покрывавшие пол, скатали и разместили у стен, чтобы не испачкать. Макрон направил пленника к креслу.

— Погоди здесь!

Двое дознавателей тут же подступили к нему, сорвали с него перепачканную, изодранную одежду и швырнули в сторону, тогда как его самого один из них сильным толчком усадил в кресло. Руки Аякса накрепко пристегнули кожаными ремнями к подлокотникам, лодыжки — к ножкам.

— Готов?

Вителлий неспешно прошелся вокруг кресла и остановился прямо перед пленным.

— Думаю, запороть его до смерти будет самым верным решением.

Аякс воззрился на префекта расширившимися от ужаса глазами, и тот усмехнулся.

— Ну вот, оказывается, мы знаем латынь. Это несколько упрощает дело.

Улыбка растаяла, и префект вперил в пленника суровый взгляд.

— Слушай меня. Сейчас я задам тебе несколько вопросов. Я хочу знать, где базируется ваш флот. Я хочу знать, из скольких кораблей он состоит, как защищен и сколько у вас под рукой людей. И еще я хочу знать, где свитки. Если то, что рассказал мне о тебе центурион Катон, — правда и ты действительно не последний человек в окружении Телемаха, ты прекрасно понимаешь, о чем я сейчас говорю. Вопросы ты слышал. Я желаю услышать ответы. Если дашь их мне сразу, то избавишь себя от лишней боли и мучений. Станешь упрямиться, и эти люди, — он указал кивком на дознавателей, — начнут с тобой работать. Они умеют причинять такие страдания, каких ты пока даже вообразить не можешь. И знай: так или иначе, но ты все равно заговоришь.

Аякс фыркнул.

— Ты судишь обо всех по себе, римлянин.

Вителлий улыбнулся.

— Ах, какая непреклонность и отвага перед лицом угрозы. Производит впечатление… почти. Ну что ж, тогда приступим. Мне даже интересно посмотреть, насколько тебя хватит. — Префект отступил в сторону. — Он ваш, уважаемые.

Палачи взялись за дело без какой-либо преамбулы. Никто не стал раскладывать пыточные инструменты, в расчете на то, что воображение само развяжет допрашиваемому язык. Могучий заплечных