но, так или иначе, по вступлении в город он неохотно признал свой проигрыш.

— Ну что, записать за тобой должок? — ухмыльнулся Катон.

— Ага, если хочешь, чтобы я тебе зубы выбил… Получишь ты свои деньги, как только нам заплатят жалованье.

— Жду не дождусь, когда смогу потратить твои деньжата. Три сотни денариев на дороге не валяются.

— Три сотни? — Миниций рассмеялся. — Да вы, ребята, счастливчики! А я думал, у вас жалованье корабельной пехоты.

— Так и есть, — отозвался Макрон. — А что?

— Неужели чинуши, назначавшие вас сюда, не сочли нужным просветить насчет жалованья?

— Нет, — пробормотал Макрон, сердце которого сжалось от нехорошего предчувствия. — А что с жалованьем?

— Да то, что нам тут платят, как во вспомогательных когортах.

Макрон на момент воззрился на него с ужасом на лице, сменившимся нервной улыбкой.

— Опять разыгрываешь меня, да, Миниций? Может, уже хватит?

— Я серьезно.

— Не дури.

— Да нет, на сей раз я серьезно.

Макрон покачал головой и в ярости хлопнул себя по бедру.

— Дерьмо! Этот поганый ублюдок Нарцисс и тут нас вздрючил! Клянусь, рано или поздно я доберусь до него и сверну башку! Пусть это и будет последнее, что мне удастся сделать в жизни…

— Вот это более чем вероятно, — пробормотал Катон. — И не ори так насчет Нарцисса: не хватало, чтобы весь город узнал, кто нас сюда послал.

— Нет, я, на хрен, поверить в это не могу, — никак не успокаивался Макрон. — Он не только запихнул нас в эту долбаную дыру, так еще и ухитрился обсчитать!

Пока Макрон возмущался, колонна проследовала по главной улице Равенны к причалам. Как и в большинстве провинциальных городов, улицы здесь были узкими, а дома выше двухэтажного попадались редко. Зато еще до того, как они добрались до портового района, Катон увидел целый лес мачт, рей и оснастки заполнявших гавань судов. На главном причале сидели десятки моряков, с кислым видом поглядывая на теснившиеся на рейде, покачивающиеся на мягких волнах корабли. При прохождении новобранцев они поднялись, глядя на них с нескрываемой враждебностью.

— Не понимаю, — промолвил Катон. — Я думал, с появлением этих пиратов судоходство замерло. Вот, в Ариминуме была всего горстка кораблей, а столько, — он указал рукой на гавань, — я вообще в жизни не видел. Они что, не боятся пиратов?

— Конечно, боятся, парень, — усмехнулся Миниций. — Как раз поэтому здесь и находятся. Где еще можно найти более спокойное место, чем поблизости от базы военного флота? Вот что обеспечивает их безопасность.

Катон проследил за взмахом руки Миниция и увидел, на что тот указывал: в конце причала находились большие укрепленные ворота, за которыми находились военные, и там, в отведенной для них зоне, стояли на якорях их корабли; он насчитал десятка три. В основном то были небольшие патрульные суда, но присутствовала и эскадра трирем, составлявшая становой хребет грозного военного флота Рима. Триремы имели по три ряда весел с каждой стороны и укрепленные носовые и кормовые башни, где были установлены катапульты. Из носа каждого корабля выступал большой бронзовый таран.

Позади трирем виднелся один корабль еще большего размера. Катон привстал на подводе и, указав на него, спросил:

— Это что за громадина?

— Это «Гор», наш флагман. Квинквирема, или, как мы говорим, «пятерка». Когда-то «Гор» был флагманским кораблем Марка Антония, достался после Акциума Августу и был включен в состав императорского флота. Построен надежно, прочный, как старые сапоги. Соперников на море у него нет.

Некоторое время Катон продолжал смотреть на корабль, потом снова сел. Колонна проследовала под аркой на территорию военной базы: матросы и портовые рабочие, толпившиеся по сторонам, взирали на нее в горьком молчании.

— Эй, вояки! — прозвучал голос из толпы. — Вы собираетесь делать что-нибудь с этими проклятыми пиратами?

Следом послышались и другие возмущенные крики. Народ, подступая к колонне, гневно потрясал кулаками. Новобранцы нервно озирались по сторонам.

— Смотреть перед собой! — проревел Миниций. — Перед собой, кому сказано! Не обращать на негодяев внимания!

Ком грязи, описав дугу в воздухе, угодил центуриону в плечо. Он стиснул зубы, глядя прямо перед собой. Увы, пример оказался заразителен, и скоро на беспомощную колонну обрушился настоящий град из всяческих нечистот. Передние ряды сбились с шага, пытаясь прикрыться от этого обстрела. Миниций вскочил на ноги и, приложив ладони ко рту, проревел:

— Вперед! Не задерживаться! Держать шаг!

Оптионы подкрепили приказ своими палками, и марш продолжился. Миниций открыл было рот крикнуть что-то в одобрение, и тут, на глазах у Макрона, тому прямо в рот влетела какая-то гадость. Толпа покатилась со смеху. Миниций пригнулся, отплевываясь и вытирая губы рукавом.

— Ну, погоди! Вот поймаю гада, который это сделал, он у меня до конца дней дерьмо жрать будет!

Макрон, безуспешно силясь не дать ничему отразиться на лице, толкнул локтем Катона и шепнул:

— Не хотел бы я, чтобы что-то такое случилось со мной.

— Уже случилось. Смотри.

Катон указал вниз, на его тунику. Макрон проследил за его жестом и увидел расплывшееся на шерстяной ткани омерзительное коричневое пятно.

Начальник караула у ворот увидел, что творится на пирсе, и по приближении колонны отделение корабельной пехоты вышло из ворот, чтобы расчистить новобранцам путь на базу. Толпа раздалась, но взъярилась еще пуще: каждому хотелось напоследок залепить грязью в одного из тех, кого эти люди считали ответственными за свои невзгоды. Макрон с Катоном прикрыли головы и пригнулись, прячась за бортами подводы.

— Ну, на хрен, и встреча, — проворчал Макрон. — Чем дальше, тем веселее кажется наша новая работенка. Интересно, что припасено для нас на будущее?

Катон не ответил. Он неотрывно смотрел на море, впервые осознав, как на самом деле боится этой стихии. Мало того что пловец из него никудышный, так ведь при каждой встрече с морем он мучился от морской болезни. И вот теперь обречен провести все обозримое будущее, качаясь на волнах. Катона мутило от одной этой мысли.

Как только подводы в хвосте колонны вкатились на территорию базы, караул отступил внутрь. Ворота быстро закрыли, начальник караула, тоже центурион, широко улыбаясь, подошел к Миницию.

— Что, жарко встречают дома, а?

— Жарче некуда, — проворчал Миниций, потянулся за фляжкой, прополоскал рот и смачно сплюнул в сторону. — Варрон, что тут, на хрен, случилось, пока я был в Риме? Похоже, из-за этих пиратов вся Умбрия тронулась умом.

Улыбка караульного начальника растаяла.

— Так ты, стало быть, еще не слышал?

— Чего не слышал?

— Несколько дней назад они высадились под Лиссом, где поселение ветеранов, все разорили и разграбили, а население вырезали. Всех, под корень. Убивали даже женщин и детей, не говоря уж о мужчинах. Поселение предали огню.

— Лисс? — промолвил, глядя на собеседника, Миниций. — Я там кое-кого знаю.

— Знал. Больше там никто не живет.

— Дерьмо!