— Что с ним не так? — Губы Порции дрожали. — То, что он умер. Вот что с ним не так. Твоим отцом был Миниций!

— Нет!

Она кивнула.

— Да. Я забеременела от него, а он сбежал, и мне пришлось спешно выйти за остолопа, которого ты считал отцом. Потом, по прошествии лет, Миниций вернулся ко мне, но ты тогда уже вырос и мог сам о себе позаботиться… И вообще тогда сложилась непростая ситуация… — Порция вздохнула. — Короче говоря, я сказала ему, что у меня случился выкидыш. Он о тебе так и не узнал.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Макрон покачал головой, убеждая себя, что это неправда. Не может быть правдой. Но на самом деле он знал, что все обстоит именно так. Ей не было никакого резона ему врать, тем паче что сейчас, в свете услышанного, нахлынули воспоминания: многое, непонятное в прошлом, виделось теперь иначе.

Снова подняв глаза, Макрон встретился с ней взглядом. Мать медленно кивнула, нежно обняла тонкими руками его голову и прижала к себе. Макрон, слишком ошеломленный, чтобы хоть как-то реагировать, просто зажмурился и изо всех сил сжал кулаки.

— О, дитя мое… дитя мое! — прошептала Порция. — Что же ты с нами сделал?

— Прекрасная работа! — промолвил, радостно улыбаясь, Нарцисс. — О лучшем результате не приходилось и мечтать. Свитки у нас, пираты разгромлены, а «Освободители» остались с пустыми руками. Жаль только, что Руф Поллон и этот Анобарб успели скрыться и затаиться. Но ничего, рано или поздно я их из-под земли вырою и разберусь с ними… О, прошу прощения, я на радостях и сесть предложить забыл. Присаживайтесь. Думаю, после нелегкого пути из Равенны вам не помешает слегка подкрепиться и выпить, а?

Перед императорским секретарем стояли три изнуренных, в дорожной пыли, заросших щетиной человека. Первым откликнулся Веспасиан:

— Да, нам это не повредило бы. Спасибо.

Пока Нарцисс, призвав слуг, отдавал распоряжения, его гости тяжело опустились на сиденья перед столом императорского секретаря. Катон, сообразно своему рангу, сел последним, после Веспасиана и Вителлия. Как только он занял свое место, Нарцисс подался вперед с возбужденным видом.

— Ну, к делу. Свитки — давайте на них взглянем.

Веспасиан взял маленький заплечный мешок, отстегнул клапан, извлек один за другим свитки, а когда выложил все на стол, пододвинул их к Нарциссу. Императорский секретарь взирал на них с нескрываемым благоговением. Потом перевел взгляд на Катона.

— Как я понимаю, ты выяснил, что это такое?

— Так точно, почтеннейший.

Веспасиан вскинул глаза.

— Я думал… Впрочем, неважно.

Нарцисс, уже снова обративший свое внимание к свиткам, удивления префекта не заметил.

— Дельфийские пророчества, — тихо протянул императорский секретарь. — Трудно поверить, что они и впрямь существуют. Это казалось невозможным.

— Это и было почти невозможно, — заметил Веспасиан, почесывая заросший подбородок. — Ты не представляешь, сколько крови пришлось пролить, чтобы их добыть.

— Ну, об этом я, несомненно, прочту в твоем докладе, — улыбнулся ему Нарцисс. — И уж конечно, ни я, ни император не оставим твои усилия без достойного вознаграждения. Это я обещаю!

— Приятно слышать.

Но все внимание Нарцисса было уже снова обращено к свиткам.

Катону казалось, что тот едва осмеливается к ним притронуться, что, по мнению молодого центуриона, вполне можно было понять. Эти пророчества, записанные жрицей Дельфийского Оракула, представляли собой результат многолетнего созерцания знамений и истолкования воли богов, позволивший очертить грядущее величайших держав. Некая толика почтительности и даже робости перед столь важными документами казалась вполне ожидаемой и уместной.

Но в выражении Нарцисса наличествовало и нечто еще, вызвавшее у Катона беспокойство. То ли алчность, то ли тщеславие, то ли смесь того и другого. Кроме того, там присутствовал и страх, сделавшийся особо очевидным, когда он уже протянул было к свиткам руки, но остановился, чуть-чуть не коснувшись кончиками пальцев кожаных футляров.

Если свитки и впрямь имели пророческую ценность, то знание о грядущих событиях представлялось обоюдоострым даром, и Катон не был уверен в том, как поступил бы сам, окажись он на месте Нарцисса: не возобладало бы стремление узнать, что будет, над страхом узнать слишком много, узнать, какая судьба уготована Империи? В конце концов, велик ли прок знать заранее о невзгодах, которым предстоит обрушиться на страну, или бедствиях, касающихся отдельных личностей, если человек все равно не в силах изменить предначертанное? Порой неведение может быть благословением, подумал Катон с кривой улыбкой.

Он глянул на Веспасиана и Вителлия, гадая, испытывают ли они тот же трепет перед свитками. Веспасиан — может быть, но трудно представить себе, чтобы Вителлий, с его всепоглощающей жаждой власти и славы, мог устоять перед подобным соблазном.

— Ну, давай, — нетерпеливо промолвил Вителлий, обращаясь к императорскому секретарю. — Они же не кусаются.

Нарцисс испытующе взглянул на трибуна, потом подался через стол и сгреб свитки к себе.

— Я загляну в них позже, когда смогу уделить им столько времени, сколько они заслуживают.

— О, уверен, это будет интереснейшее чтение, — улыбнулся Вителлий. — Особенно с учетом того, что прорицатели, как правило, склонны к двусмысленности и невнятности. Если тебе потребуется помощь…

— Я справлюсь, спасибо, Вителлий.

Глядя на трибуна, Катон не мог не порадоваться тому, что Веспасиан возглавил операцию по возвращению свитков, забрал их себе, как только те оказались в руках римлян, а всю дорогу от Равенны до Рима держал при себе, в собственном ранце. Насколько это было возможно, центурион наблюдал за ним и не раз видел, как его пальцы машинально нащупывали застежки. Разумеется, представлялось вполне возможным, что Веспасиан выкроил время и заглянул в свитки — когда-нибудь ночью, на привале, при свете костра, или в спальне, выделенной ему на имперской почтовой станции. Но лично Катон сильно в этом сомневался. От обычных карьеристов Веспасиана отличала склонность делать все как положено, и если ему было приказано доставить свитки Нарциссу, не заглядывая в них, трудно было представить, чтобы такой человек открыл ранец, поставив любопытство превыше долга. А вот Вителлию, конечно же, доверять их было нельзя, и придуманное им в письме объяснение, будто он хотел самостоятельно выполнить задание, Катона, разумеется, не одурачило. Опытный интриган, как обычно, выдумал эту историю, чтобы замести следы. Центурион был уверен: если бы Вителлию удалось добыть у Телемаха свитки, тот оставил бы их себе.

— Вот, прочтешь ты свитки, а что дальше? — спросил Веспасиан.

— Что дальше? — Нарцисс нахмурился. — Ты о чем?

— Я о свитках, что с ними дальше будет? Ты передашь их на хранение в храм Юпитера, где находятся другие?

Нарцисс рассмеялся.

— Вот уж этого я точно делать не стану.

Веспасиан вскинул на него взгляд.

— Не понимаю. Я думал, смысл как раз в том, чтобы воссоединить свитки.

— С чего бы мне вдруг этого захотелось?

— Чтобы с ними могли сверяться.