земного существования и радикальное утверждение его возможностей, которых до Быкова не знала мировая литература. Это и понятие невозвратимости времени, о чем белорусы знают больше, чем кто-то другой. Это и понятие выбора, сужающееся к дилемме — быть или не быть — нации, языку, самой жизни. Это и понятие абсурда, когда исчезает оптимистическая надежда на счастливое стечение обстоятельств и, как благодать, является чувство реальности и моральной ответственности, понимание слабых человеческих возможностей сопротивления хаосу и величие человеческого духа. В повести «Афганец» все это присутствует в полной мере.
Своевременность появления этой повести в печати — одна из уникальных особенностей быковского творчества. Как же получилось, что повесть, написанная еще в 1998 году, одна из немногих вещей Быкова, не была опубликована в то время? На это были свои важные причины, понятные каждому, кто живет в реальном времени и реальном пространстве.
В конце апреля поворотного в жизни Василя Владимировича 1998 года, когда он был вынужден уехать заграницу, мне сообщили, что он хочет встретиться и поговорить со мной. Не ожидая, когда закончатся очередные чтения в Купаловском музее, вы вышли во двор. Так случилось, что здесь мы встретились со Станиславом Шушкевичем, который окликнул Василя Владимировича и предложил подвезти на своих «Жигулях». Хотя, видимо, у Василя были другие планы, он неожиданно легко согласился. Меня (для конспирации) посадили рядом с водителем, С. Шушкевичем. «Куда?» — «На Маркса»
На Маркса, однако, не остановились, а на повороте у почтамта остановка запрещена, но Станислав Станиславович рискнул. Мы вышли, обошли квартал и очутились около подъезда моего дома. По дороге Василь Владимирович ошеломил меня известием, что вынужден покинуть родную Беларусь, и пояснил, почему: Знаков Беды, круживших вокруг него, его близких, стало чересчур много, чтобы не реагировать на них адекватно ситуации. В подъезде, около почтовых ящиков он передал мне на сохранение папку с повестью. «Эту повестушку публиковать пока что не время. Пусть подождет. Я вам доверяю. Рассказывать об этом никому не нужно». От такого у меня голова пошла кругом — доверие самого Быкова, — но я сдержался от искушения хоть кому-то рассказать об этом.
Уроки конспирации я получил в свое время от матери Алеся Адамовича, старой подпольщицы, и от самого Алеся. Мы, белорусы, все поголовно подпольщики. Иной раз, где надо и не надо. Во время телефонных разговоров, в меру редких, я, отвечая на вопросы Василя Владимировича («Что нового?», «Как лицей?», «Как дети?»), и считал своим долгом сообщить, что «Час „Ш“» ждет своего времени. Так сокращено было самим автором первоначальное название повести, написанное на обложке папки. Название «Афганец» появилось позже, когда сложился план-проспект Быковского восьмитомника, который, к сожалению, так и остался неосуществленным проектом. С согласия Ирины Михайловны Быковой под этим названием и публикуется повесть.
Меня, как ученого, особенно обрадовало то, что в папке, кроме, естественно, чистовика, была рукопись первого варианта повести и исчерканная вдрызг рукой автора машинописная копия второго варианта. Известно, что Василь Быков не оставлял рукописей и вообще легкомысленно относился к судьбе своих творений. Например, имея возможность во времена гласности что-то поправить, «улучшить», сознательно не делал этого, надеясь на строгий и справедливый суд истории. Так что это был, возможно, единственный случай (не считая некоторых фрагментов других произведений), когда мы получили возможность попробовать ответить на вопрос, как проходил творческий процесс у Василя Быкова, хотя и понимаем, что сие тайна великая есть. На одно стоит надеяться, — на открытие еще не одной такой тайны в жизни и творчества Василя Владимировича Быкова.
