это для того, парни, чтобы снизить дефицит бюджета! Так он говорил. Вместо этого мы имеем постоянно растущий долг, достигший уже двух триллионов! Это сокращение расходов? Моррис мне все это четко разложил по полочкам еще в восьмидесятом, когда Ронни только рвался к власти. И я вспоминаю о том, что мне говорил Моррис, смотрю на то, что происходит вокруг и делаю правильный вывод: Чайлдс, черти его задери, прав!
Он очень кстати вспомнил Морриса Чайлдса и поэтому я решил влезть в его затянувшийся монолог:
– Сэм, а ты давно с ним виделся?
– С Моррисом? Нет, что ты! Он в своем Чикаго из лечебниц не вылезает. Старый уже.
– Значит, есть денежки у пламенного коммуниста, – съязвил Захар. – На лечение?
– Ты, малый, Морриса не трожь! – посоветовал Сэм. – Если бы ты так поработал для Коминтерна[31], на твое лечение деньги бы тоже нашлись. Хоть и говорят, что он из русских, но работал как самый стопроцентный американец!
Захар открыл еще одну бутылку и протянул ее Батту.
– Значит, у нас никак не получится встретиться или поговорить с этим легендарным человеком?
– Нет, парни, – отмахнулся дядя Сэм, – даже не уговаривайте. Я года три назад сунулся было к нему, проведать, подбодрить, так на меня его родня так наорала, что больше я туда, несмотря на всю нашу былую дружбу – ни ногой!
Мы с Захаром переглянулись и лицо моего друга немного просветлело.
– Совсем забыл, – шлепнул я себя по лбу. – Заезжал какой-то Чарли Рассел, велел передавать привет.
– Чарли? Этот пройдоха? Пусть свой привет себе в… запихает куда-нибудь! – Неожиданно резко отреагировал Сэм.
– Странно, нам он показался нормальным человеком.
– Как может быть нормальным главный в округе сторонник Рейгана? – Возопил Сэмюэль Батт так громко, что задребезжали стекла в окнах. Он вскочил на ноги и воздел руки над головой: – Как?! Как он может быть нормальным?! Он же спит и видит, как наши денежки становятся его денежками! Тоже мне «нормальный человек»! Вы бы еще Сатану нормальным человеком назвали!
– Он отзывался о тебе очень хорошо.
– Да? – Сэм осекся, растерянно отряхнул штаны от чипсовой крошки и сел.
Мы с Захаром уже давно вычислили, что Сэмюэль Батт – человек очень зависимый от чужого мнения и стоит его немного похвалить и можно вить из него веревки. Главное, чтобы он чувствовал себя нужным и незаменимым. Чтобы к его мнению прислушивались и с его суждениями считались – и тогда он становится покладистей вьючного мула. Мы это заметили и беззастенчиво пользовались.
– Еще бы он говорил обо мне плохо, – Сэм огладил свое гигантское брюхо, но подробностей сообщать не стал. – Приедет еще без меня – чаю ему налейте. С пончиками.
В следующие два часа мы рассказывали нашему хозяину о том, какие обильные снега выпадают на Аляске, как любят эскимосы «огненную воду» и куда делось золото Клондайка, фантазируя при этом сверх всякой меры. Американцы в глубинке вообще были странно образованы – они знали все, что можно знать о своем деле и ничего о том, что происходило вокруг. Сэм (если не брать в расчет его политической ориентации) в этом ничем не отличался от своих сограждан: он очень натурально удивлялся откровенному бреду про медведей в три человеческих роста. Слушал с вежливым интересом про собак-хаски, могущих как верблюды неделями таскать за собой нарты по снежной пустыне без всякой еды. Радовался как ребенок ежедневным прогулкам алеутов на Чукотку в Советский Союз за бесплатной водкой. И всякой прочей ерунде, принимая все, измышленное Захаром, за чистую монету. Он хлопал себя по жирным ляжкам и предлагал выпить за то, что гений белого человека изобрел «Винчестер» и «Кольт», чтобы дать несчастным аборигенам возможность противостоять лютым медведям-людоедам.
И сам выпивал за это больше всех.
В конце концов, он начал икать – долго, глубоко и неостановимо. Каждое его икание мы сопровождали громким смехом в три глотки, чем еще сильнее заводили беднягу. Остановило икоту только появление любимого сериала.
По телевизору к этому времени уже запустили «Санта-Барбару» и Сэмюэль Батт оказался почему-то в числе ее самых горячих поклонников. Он даже хотел купить видеомагнитофон, чтобы записать все серии и просмотреть их «спокойно, без спешки и суеты», но каждый раз откладывал это приобретение на следующие выходные, когда непременно соберется посетить «Луйвилл».
– В нашей-то дыре – Франкфорте такого днем с огнем не сыщешь! – Часто говорил, тяжко при этом вздыхая, Сэмюэль Батт.
С началом очередной порции приключений непутевых Кэпвеллов, убивших несчастного Ченнинга[32], он велел нам помолчать, а лучше того – идти спать, чтобы завтра с утра заниматься делами, а не стонать «как три похмельных носорога».
Нам самим хотелось того же: день выдался нервным и удачная его развязка буквально опустошила наши организмы. Снотворный эффект от пива оказался силен как никогда и уговаривать нас дважды Сэму не пришлось.
Утром, пока толстяк спал, хрюкая в своем кресле – он так и уснул с включенным телевизором, мы с Захаром успели обсудить вчерашний разговор и пришли к выводу, что прямой опасности пока нет, но нос нужно держать по ветру.
Я стал почаще вглядываться в наше будущее, но, как обычно, видел только Захара. У него все было хорошо. Относительно хорошо. Потому что теперь в своих прозрениях я убивал его не в восемьдесят девятом, а тремя годами позже. Впрочем, об этом я, понятное дело, говорить ему не стал.
Спустя неделю ощутимо похолодало – ночные температуры стали колебаться в районе нуля, но снега по-прежнему не было. Зато прекратились дожди и небо просветлело.
На выборах ожидаемо победил Рональд Рейган, наголову разгромивший сладкую парочку своих оппонентов. Америка ликовала, ожидая от него новых свершений. Нам с Захаром было поровну – хозяйство Батта требовало очень много работы и мы от рассвета до заката были заняты на полях. Если бы победил не Рейган, а этот, второй – Фриц Мондейл, мы бы, наверное, этого не заметили.
Чарли Рассел, как и обещал, наведывался каждую неделю и держал нас в курсе происходящих событий. И каждый раз удивлял своей кипучей энергией. В его лице Захар встретил достойного конкурента и, слушая о подвигах веселого коммивояжера, так громко скрипел «когтями» внутри ботинок, что мне становилось неудобно.
За три месяца Чарли успел открыть счета в паре десятков инвестиционных фондов – специализирующихся на каких-то определенных отраслях экономики, и в тех, что брались за размещение средств где угодно. Его кипучая коммуникабельная натура позволила ему быстро обзавестись кучей деловых связей, заключить договора с брокерскими конторами из различных частей страны, работающих на всех семи фондовых площадках – от Цинцинатти до Нью-Йорка. Не остались без внимания и сырьевые биржи – и там интересы Рассела представляли «крепкие профессионалы». Особое внимание он уделил работе с самой молодой биржей – NASDAQ[33], которая буквально только что предоставила населению возможность самостоятельно оперировать на торговой площадке. Брокеры, работавшие там, пользуясь возможностями быстро прогрессирующей вычислительной техники, стали объединять много мелких ордеров своих клиентов в один крупный – достаточный для совершения сделки. И теперь любому человеку с улицы достаточно было совсем небольшой суммы, чтобы принять участие в играх «взрослых дядек».
Народ – сначала в Нью-Йорке, а потом и по всей стране – оценил предоставляемые возможности, и обороты биржи увеличивались с каждым днем.
Рассел тоже завел сотню мелких счетов у разных брокеров с NASDAQ, чтобы посмотреть, можно ли на этом что-то выиграть?
– Пока что размеры счетов и вкладов везде небольшие. По одной-три, а кое-где и по пяти тысячам долларов. На общую сумму около двухсот тысяч. Если наша операция принесет успех, то мы должны будем увеличить объемы вложений. Тогда нужно будет подумать об участии в хэдж-фондах[34]. А сейчас все будет готово к началу февраля.
