свою правоту, а вторая сторона не желала в нее верить, даже если бы аргументы были, полковник Согрин попросту отпустил пленников, закрыв глаза на то, что эти пленники только что пытались уничтожить его самого и его маленькую, но очень боеспособную группу, обычно выполняющую самые сложные задания командования. Согрин понял душевный настрой селян-чеченцев, не воинов по профессии, но обладающих настоящим мужским характером, и решил их не трогать. Но что было в голове у самих пленников, убежденных в своей правоте, – этого полковник знать не мог. А потому, поскольку к примирению стороны не пришли, принял меры безопасности. Он приказал уйти в стремительном марш-броске подальше от места, где их видели. И в то же время, не снижая темпа, приблизиться к месту, где происходило, по словам Вахи, развитие основных событий последних дней. Хотя минувшей ночью спецназовцы не спали, Согрин решил, что без длительного отдыха они смогут обходиться еще какое-то время.

Полковник пошел первым, задавая темп. В его возрасте, когда годы уже перешагнули пятидесятилетний рубеж, это нелегко, но сам Согрин усталости пока не показывал никогда и возглавлял движение всегда охотно, чтобы подчеркнуть свою природную выносливость, хорошую подготовку и умение терпеть. Тем не менее, как и полагается, через полчаса его сменил подполковник Сохно, лишь несколькими месяцами уступающий командиру по возрасту и совсем не уступающий по выносливости, а вслед за Сохно, еще через полчаса, место ведущего занял и Кордебалет, имеющий за плечами, помимо спецназовской, еще и спортивную подготовку.

На привал остановились после двух часов интенсивного движения по хорошо известным, но плохо протоптанным тропам, где за каждым поворотом подстерегает опасность. Хотя, согласно данным, которыми обладали в штабе федеральных сил, здешние места ни чем не угрожают спецназовцам. Командир отдельной мобильной офицерской группы сводкам привык традиционно не доверять. Опыт научил так себя вести. А высокий темп передвижения вовсе не означал отсутствие осторожности. Если бы офицеры ее не соблюдали, их давно бы уже не было в живых. И в этот раз марш прошел успешно и скрытно.

Сразу после команды на привал Кордебалет, не дожидаясь приказа командира, занялся установкой связи со штабом. Сохно помог ему растянуть антенну, а командир тем временем прошелся по окружающим кустам, проверяя безопасность предстоящего отдыха. Мера привычная и обязательная, особенно там, где нет хорошего обзора, и всегда рискуешь остановиться в двух шагах от поста боевиков.

Сеанс связи оказался, как обычно, предельно короток. В штаб передана собственная исходящая шифротелеграмма с лаконичным рапортом о случившемся, получена входящая из штаба, которую Кордебалет тут же запустил в расшифровку. Расшифровка много времени не заняла – телеграмма прошла через эфир без сбоев, часто заставляющих шифровальщика пролить пот, чтобы прочитать полученные сведения.

– Очень приятно… – единственное, что сказал Кордебалет, прочитав текст, и подозвал командира к своему ноутбуку.

Сохно склонился над монитором вместе с полковником. Короткий текст предписывал ОМОГ[22] полковника Согрина принять меры к задержанию подполковника Клишина и людей, с ним находящихся. При задержании разрешалось применять самые жесткие меры.

– Что-то случилось непонятное… Я так понимаю… – Сохно почесал коротко стриженный затылок и звонко, со злостью стукнул кулаком в ладонь. Звук удара разнесся по кустам, но Согрин даже взглядом не укорил подчиненного.

– С Москвой связаться сможешь? – после короткого раздумья спросил полковник Кордебалета.

Кордебалет глянул на циферблат часов с фосфорными стрелками.

– Только по телефону… – и кивнул на чехол с трубкой спутникового телефона командира, прикрепленный к ремню.

Согрин вздохнул, потому что пользоваться открытой связью при конфиденциальных разговорах не любил, вытащил трубку и набрал длинный номер знакомого «мобильника».

Полковник Мочилов ответил сразу, и совсем не сонным голосом:

– Слушаю тебя, Игорь Алексеевич…

– Юрий Петрович, у нас тут странные дела творятся…

– У нас тоже дела, признаюсь, странные…

– Мы получили приказ о задержании подполковника Клишина и его людей…

– Понимаю… Такой приказ, наверное, должен быть… Хотя мне и кажется, что отдавать его рановато… Я не верю… Ты знаешь, в чем его пытаются обвинить?

– Знаю. В этом косвенно обвиняют уже весь спецназ ГРУ, в том числе и нас. Наш ранее надежный осведомитель после этого случая пытался устроить на нас охоту… Я тоже не верю, что Клишин причастен к этому делу. Но есть приказ… Как нам себя вести?

Согрин посмотрел на Кордебалета, прислушивающегося к разговору, – «голос» у спутниковой трубки громкий, и дает такую возможность.

– Действовать по обстановке… И не забывать, – трубка донесла до уха Согрина откровенный и, похоже, умышленный смешок, – про приказ… Ты меня хорошо понимаешь?

Согрин вздохнул.

– Не хотел бы я оказаться на месте Клишина…

– Я спрашиваю, ты меня понимаешь?

– Я всех стараюсь понять раньше, чем начинаю действовать… Но что-то плохо слышно… Помехи в эфире… Или горы экранируют…

Мочилов, в свою очередь, понял Согрина.

– Добро, Игорь Алексеевич… Мой телефон на контроле… Прослушивание исключено… Я сейчас еду к Басаргину. У него есть какие-то данные по этому же вопросу. В Чечню вылетает генерал Астахов, у которого есть по существу собственные соображения. Если встретишься с Клишиным, попроси его позвонить мне прежде, чем до него доберутся прокуроры… Даже более того, у меня есть подозрения, что сам Клишин еще не в курсе событий. Большая часть «драконов» задержана до выяснения обстоятельств, а подполковник с несколькими людьми завершает начатую операцию. Постарайся его найти и предупредить… Если явится сам, это может решить многие вопросы, но в общем тоже пусть ориентируется по обстановке… Кстати, предупреди, что в Интернете на одной из фотографий с места события есть человек, очень на него похожий… Еще… Очень важно… Пусть бережет пленного радиста… Повторяю… Очень важно… Сделай так… И поговори, с кем можно, из местных… Они могут что-то знать…

– Я постараюсь… Что-то местные уже знают… Потому и пытались нас захватить… – Согрин свободной рукой сделал знак Кордебалету – команда побыстрее сворачивать антенну и убирать ноутбук.

Сохно в это время отошел на несколько шагов в сторону и стал невидим за кустами. Полковник убрал трубку в чехол и тихо окликнул его.

– Толя, на какой волне работают «подснежники» у Клишина?

– Не знаю… – раздался голос метрах в пяти от Сохно.

– Ты где?

– Слушаю… – Где-то стреляли… Теперь перестали…

– Направление засек?

– Приблизительно… Поздно хватился…

Кордебалет убрал ноутбук в заплечный ранец и всем своим видом показал, что готов продолжать путь.

– Шурик… – едва слышно сказал Согрин перед тем, как шагнуть на тропу. – Прослушивай «малый» эфир… Клишин должен быть где-то в этих местах… Нам необходимо добраться до него раньше, чем это сделают прокуроры…

– Попробую… – вздохнул Кордебалет.

В «малом» эфире, в отличие от «большого», работают коротковолновые «подснежники», радиус действия которых ограничен несколькими километрами прослушивания. Беда в том, что «подснежники» каждой группы работают в собственном, строго ограниченном диапазоне. Но этих диапазонов всего несколько, и часто случается, что две группы, оказавшись рядом, могут услышать одна другую. Но постоянно прослушивать эфир – это значит, почти ничего не слышать вокруг…

С наступлением дня идти стало значительно легче, чем в предрассветном сумраке, и группа полковника Согрина темп передвижения повысила, хотя и до того шла не медленно. Часто передвижение стало напоминать скользящий бесшумный бег. Возглавил движение Сохно. Из-за спины то и дело слышались пробные негромкие слова Кордебалета, переключающего свой «подснежник» с волны на волну, надеясь услышать знакомый голос.

– «Друг», я «Прыгун»… Ищу тебя… «Друг», отзовись…

Но эфир пока никак на призывы не откликался.

Согрин, не снижая темпа движения, на ходу раскрыл планшет. Сохно замедлил темп, и сразу оказался от полковника сбоку.

– Хотя бы примерно определи…

Тяжелый палец подполковника Сохно ткнул в карту.

– Думаю, здесь… Стрельба активная была… Даже излишне активная, я бы сказал, для нормального боя… Так стреляют, когда кого-то прикрывают или пугают…

Разговор не сбил дыхание ни одному, ни другому, как короткие призывы в эфир не сбивали до этого дыхание Кордебалету.

– Если это не сам Клишин стрелял, – Кордебалет добавил свои соображения, – то он обязательно пойдет на такую активную стрельбу, если ее услышал…

– Резонно… – Согрин согласился и ускорил шаг, теперь сам занимая место ведущего.

Но уже через двадцать минут им всем пришлось остановиться, потому что стрельба неожиданно раздалась снова, и теперь уже достаточно близко.

– Стволов-то, мне кажется, уже меньше… – прокомментировал Сохно. – Большая группа разделилась… Одни кого-то держат, другие в обхват пошли… – предположил он. – Или отступают под прикрытием…

– У Клишина мало людей… – сообщил Согрин. – Если обхватывают, то – его… Вперед! Заходить будем сбоку, чтобы разобраться…

Полковник Мочилов вошел в офис российского антитеррористического бюро Интерпола с красными глазами и помятым лицом. И застал Доктора Смерть по-прежнему за компьютером. Басаргин, открывший полковнику дверь, вошел следом.

– Вы в малом составе? – поинтересовался Юрий Петрович.

Доктор бросил взгляд на часы.

– Народ вот-вот начнет собираться, а Тобако выехал в аэропорт встречать Порошина. Это тот самый парень из Грузии… Я тебе про него рассказывал… Ты всю ночь пил? Вид у тебя соответствующий…