— И много ты видал, чтобы бомжа курила «Мальборо»? — Петруничев поднял пустую красно-белую пачку. — Не-е, брат, тут народ посолиднее отдыхал. Ну-ка, давай глянем, есть тут подпол или нет?
Ногой он отбросил в сторону кусок замызганного ковролина, который застилал пол на кухне. Под ним обнаружился люк с ржавым кольцом, от старости вдавленным в доску заподлицо.
Покраснев от натуги, Петруничев поднял люк, откинул его. Арчи вырвался из-под руки Аси и сунулся в люк первым. Примерившись, он спрыгнул вниз, оттуда громко и страшно залаял.
— Эх, фонарика нету! — сплюнул Петруничев. — Ну, была не была.
Крякнув, он спрыгнул вслед за псом. И вдруг оттуда донесся совершенно явственный художественный мат. Сержант, стоявший у притолоки, усмехнулся, капитан заинтересованно подошел, заглянул вниз.
— Давай, капитан, помогай, тут человека вытащить надо, — донесся снизу полузадушенный голос Петруничева. — Держи, и ты, Петь, помогай давай!
В проеме показалась голова. Она моталась на шее, как у тряпичной куклы. Ася прижала ладонь к губам: на лице человека, которого, пыхтя, тащили вверх капитан и сержант, не было живого места — сплошные кровоподтеки и ссадины. И все же она узнала Стаса. Снизу из подпола доносился лай Арчи, но теперь он был скорее радостный, чем страшный.
Ася сидела на скамейке у входа в больницу уже второй час. Рядом, привязанный к спинке скамьи, смирно сидел Арчи. Высокие кусты и деревья в скверике уже подернулись сизо-сиреневой дымкой набухших почек, солнце пригревало, и сидеть в общем было приятно. Но Ася все равно часто поглядывала на часы: стрелки показывали половину пятого.
Наверх, в палату к Стасу ее не пустили. Охранник, сидящий за низким парапетом, сурово отвадил: не положено, приемные часы с пяти до семи вечера, ждите. Оставалось полчаса.
По дорожке от ограды до входа то и дело проходили люди. Одни, с полными сумками, входили в холл, явно пришли проведать больного. Другие — с опустевшими — выходили, кто горестно сморкаясь в платок, кто со спокойным лицом… Ясно, что после того, как повидали кого-то там, в палатах. Но Ася не хотела задумываться о том, как и почему их пропустили, а ее задержали. Ей было страшно.
Во-первых, страшно увидеть изувеченное лицо Стаса — она до сих пор не пришла в себя от шока, пережитого там, у старого дома в подмосковном поселке. Во-вторых, еще страшнее было объяснять ему, почему она пришла и не могла не прийти. Мало ли что он подумает — случайная знакомая, ветврач для такой же случайной собаки, попавшей под его колесо.
Так что задержавшему ее охраннику она была даже благодарна — страшный момент был отложен, и не по ее вине. Но чем ближе подходило время посещений, тем сильнее колотилось сердце. Арчи, словно поняв ее состояние, беспокойно двигал ушами, жарко высовывал язык — солнце припекало совсем по- весеннему.
Вдруг от ворот быстро покатился невысокий полный человек в кепке. Ася мгновенно узнала следователя Петруничева. Он тоже заметил ее издалека.
— Ну что, сидите? — неопределенно поинтересовался он. — Были у Полякова, как он? И ты тут, пес? — сразу обо всем стал спрашивать следователь.
— Н-нет, не была еще, приемные часы с пяти, не пускают, — ответила Ася, почувствовав, что краснеет.
— Так пошли вместе, пропустят! — бодро помахал папкой Петруничев. — Только его придется оставить, конечно.
— Арчи, сидеть! — Ася встала, отряхнула юбку. — Я скоро, не волнуйся.
Арчи тонко проскулил что-то вроде «не беспокойся, я посижу».
Палата, в которую из интенсивной терапии перевели Стаса, была в самом конце длинного коридора. Ася шла за следователем, чувствуя, как отдается в ушах стук сердца. Ей даже казалось, что попадавшимся навстречу врачам в светло-голубых халатах и больным, шаркавшим туда и сюда по коридору, заметно, как сильно оно бьется под свитером. Она обернула длинный шарф вокруг шеи так, чтобы концы свисали на грудь — этот жест немного успокоил, и, когда они подошли к палате, она уже взяла себя в руки.
— Ну что, я зайду, а вас потом позову, ладно? — как само собой разумеющееся, быстро проговорил Петруничев. — Вы тут пока подождите.
Ася осталась у двери, нервно перекладывая из руки в руку пакет с гостинцами — пакетом сока и мандаринами. Через минуту из палаты вышли два немолодых дядьки в тренировочных штанах и расстегнутых до пупа рубахах. У одного рука была подвешена на странной распорке так, что локоть торчал в сторону. Оба пошаркали к лестнице, у одного в кармане гремел спичечный коробок.
Петруничев застрял надолго. На Асю уже несколько раз подозрительно поглядывала хорошенькая медсестричка, пробегавшая по коридору с лотком, накрытым салфеткой. Она чувствовала себя все более неловко, торча тут так очевидно без дела. Но едва решила спуститься вниз несолоно хлебавши, как Петруничев вышел, утирая лоб несвежим носовым платком.
— Ну, идите, только недолго, а то он устал уже, — махнул рукой в глубь палаты.
Ася робко вошла, щурясь на солнце, бившее в глаза из незанавешенного окна. На кровати у окна лежал белый кокон — голова Стаса была забинтована, на щеке приклеен большой пластырь, на руке, лежавшей поверх одеяла, — гипсовая лангета. Полоски кожи, видные из-под повязок, были желтовато- серыми, какими-то неживыми. Но глаза из-под бинта блеснули почти весело навстречу девушке.
— Здравствуйте, Стас! Как вы? — тихо сказала она, подойдя к кровати, придвинула ближе хлипкий стульчик. — Очень больно?
— Да уже не так фигово, как было. — Стас попытался приподняться, но, видно, это простое движение пока было ему недоступно. — Ключицу подремонтировали, голову тоже, а все остальное само заживет… Я хочу сказать вам спасибо. Мне следователь сказал… Что это вы меня нашли, да? Если бы не вы…
— Да нет, это не я, это Арчи на самом деле. — Ася почувствовала, что снова краснеет, как дурочка. — Это он меня повез туда, в поселок, где вас… Ну, где вы…
— Арчи? — Стас говорил с трудом, видно, наклейка на щеке сильно мешала или было все-таки больно. — Это кто?
— Пес ваш, ну, Боцман. — Ася улыбнулась. — Я выяснила, он на самом деле Арчибальд, Арчи. И хозяева у него есть. Только они…
— А следователь мне все толковал, что Артемон какой-то след взял, а я никак не пойму… Значит, Арчибальд? Вот так псина! И что, хозяева его забрали?
— Н-нет… Не знаю. — Ася покачала головой. — Они обещали позвонить, но уже больше недели прошло, не звонили. Мне кажется, и не позвонят. По всему видно, он им не нужен.
— Ну так нам нужен! — Стас протянул здоровую руку, положил ее на ладонь девушки. — Нужен ведь, правда?
— Конечно! Он такой умница! — Асе хотелось сжать руку Стаса, но она не решилась. — Он меня просто, как поводырь, привел сначала на Белорусский вокзал, потом в электричку, представляете? И довел до самого дома… Только я не сразу поняла, что там вы. Если бы поняла, мы бы вас раньше нашли, а так… Могли и не успеть.
— Да ну, успели же! — Стас откинулся на подушку. — Я скоро выпишусь, мне тут валяться некогда. Обещайте, что съездим на Воробьевы горы. Вместе с Боцманом, то есть, как его, с Арчибальдом? И еще куда-нибудь?
— Ну… Вы скорее поправляйтесь, а там видно будет, — уклонилась от ответа Ася.
— Нет, обещайте, а то не поправлюсь! — Видно было, как Стас пытается улыбнуться, но наклейка мешала, улыбка получилась кривой. — Обещаете?
— Обещаю, — прошептала Ася. — Арчи тут сидит, внизу, я его у скамейки привязала. Но он и так не ушел бы. Он все понимает. Мне кажется, он знает, что вы здесь.
Она подошла к широкому окну, выглянула на улицу. Арчи смирно сидел у скамейки в грязноватом, не отошедшем от зимы скверике. Перед ним прыгали у лужи чумазые городские воробьи, он искоса наблюдал за ними.
— Сидит ждет. — Ася обернулась.
— Да ладно! — Стас медленно приподнялся, откинул одеяло, опершись здоровой рукой на спинку
