свидетелей, можно обнаружить, что идея создания первого общества принадлежала вовсе не «алхимику», а его компаньону Ринхардту. Именно Ринхардт дал в газеты объявление, в котором предлагал долевое участие в деятельности химических предприятий. Как мы уже знаем, в то время Ринхардт был активистом ультраправых организаций и интересовался не столько хозяйственными вопросами, сколько политикой. Он везде представлялся «альфонсом», который намеревался выгодно вложить деньги своей зрелой подруги. Однако для вложения крупной суммы был выбран в высшей мере странный объект — неквалифицированный химик-дилетант. Чем же Франц Таузенд, не имевший даже химического образования, мог привлечь Ринхардта, чтобы тот рискнул вложить деньги в его проект? Стоит еще раз обратиться к показаниям Таузенда, которые он сделал во время судебного процесса. Он указывал, что накануне знакомства в Ринхардтом, то есть в конце 1923 года, он сделал несколько открытий. «Например, мною было изготовлено средство для борьбы с вредителями, которые наносили урон растениям и сельскохозяйственным культурам. Также я занялся производством минеральных удобрений».

Уже из этой фразы следовало, что Франц Таузенд мог заниматься производством ядовитых газов, так как средства от вредителей и грызунов при определенных дозировках могли превращаться в боевое средство. Сам Таузенд этого фактически и не скрывал. Например, в брошюре 1922 года он открытым текстом писал, что занимался разработкой отравляющих веществ, которые могли использоваться против людей. Позже он понял, что такого рода признания были небезопасными, а потому в кругу своих «сотрудников», которые как на подбор являлись подобранными генералом Людендорфом специалистами по вооруженным акциям, он подчеркивал, что производство отравляющих веществ должно было храниться в тайне. Таузенд говорил: «Я не допускаю, что результаты моих исследований должны были быть явлены широкой публике. Смертельно опасные вещества в данном случае могли бы попасть в руки непорядочных людей. Поэтому я ищу проверенных сотрудников, которые могут соблюдать условия секретности, храня в тайне результаты моих экспериментов». Если бы речь шла о производстве простого средства для борьбы с травяными вшами, то едва ли бы потребовалась «секретность», а также вряд ли бы Таузенд вел речь о «смертельно опасных веществах». Если подразумевать, что Ринхардт с самого начала планировал наладить производство боевых отравляющих веществ, то все встает на свои места. Не имевший криминального прошлого Франц Таузенд был идеальным прикрытием для подпольного химического проекта.

Террористы из ультраправых кругов, которые окружали Таузенда на протяжении почти всех 20-х годов, отнюдь не были профанами в вопросе использования отравляющих веществ. Надо еще раз указать на то, что 4 июня 1922 года два националиста пытались отравить Шейдеманна при помощи синильной кислоты, которой плеснули в лицо первому республиканскому премьер-министру. Но покушение оказалось неудачным, а потому было вполне логичным, что организация «Консул» была весьма заинтересована в производстве более «эффективных» средств. Во время карательной акции 1934 года, более известной как «ночь длинных ножей», был произведен обыск в помещениях, принадлежавших одному из бывших руководителей союза «Викинг» Фридриху Вильгельму Хайнцу, который в свое время был активистом «Консула». В протоколе обыска в том числе значилось: «В ящике стола был обнаружен проект Устава тайной организации и многочисленные газетные вырезки, в которых сообщалось о пугающих действиях разветвленной террористической организации… Заговорщики должны были отдавать предпочтение цианистому калию, ручным гранатам, кинжалам, чьи лезвия смазаны ядом. Кроме этого они должны были свободно владеть ручным стрелковым оружием». Однако поскольку все эти сведения относились к периоду Веймарской республики, то Хайнца не казнили. В нашем случае важным является то обстоятельство, что ультраправые путчисты в 20-е годы действительно были заинтересованы в том, чтобы получить в свое распоряжение ядовитые газы. Многие из заговорщиков-националистов были хорошо знакомы с их воздействием еще по временам Первой мировой войны. Несмотря на то что Германия еще в 1915 году пыталась использовать в качестве ядовитого газа хлор, впервые собственно боевое отравляющее вещество было использовано все-таки французами. Это произошло в 1916 году, когда был впервые испытано действие винсеннита, смертельно опасного газа, который производился на основе синильной кислоты и хлорида мышьяка. В период с 1915 по 1918 год Франция произвела 7700 тонн этого отравляющего вещества. В то же самое время у Германии не было ни одной тонны винсеннита или его производных.

Выбор «алхимического проекта» Франца Таузенда в качестве возможного прикрытия для производства боевых отравляющих веществ является допустимой и логичной версией. Поскольку цианистый калий, который в алхимии должен был выявлять у веществ качества благородных металлов, предполагалось использовать для синтеза золота (что, собственно, не являлось особым секретом ни для прессы, ни для окружающих), то едва ли кто мог заподозрить, что он на самом деле мог использоваться для производства ядовитых газов. Плохо скрываемые «алхимические эксперименты» с использованием цианидов могли являться ширмой для совершенно иной деятельности. Если принять в расчет версию о производстве химического оружия, то становится понятным, зачем для лаборатории Таузенда была закуплено великое множество противогазов, а также, почему в самой лаборатории постоянно парили «ядовитые пары зеленого цвета».

Проблема отравляющих веществ как бы вскользь была упомянута на судебном процессе по делу Таузенда. На нее предпочли не обращать внимания. Сам же Таузенд в какой-то момент заявил: «Тогда в Боцене присутствовало несколько господ, которые были явно намерены подвергнуть критике мои эксперименты. Я не был намерен с ними общаться, а потому заявил, что занимаюсь производством ядовитого газа!» Кроме этого надо отметить, что после того, как из проекта Франца Таузенда выбыли Кюхенмайстер, Букелей и представлявший интересы генерала Людендорфа химик Куммер, они основали еще одно предприятие, которое опять же занималось химическими экспериментами. На этот раз во главе его был поставлен Куммер. Вдвойне показательно, что новое предприятие опять же занялось разработкой средств для борьбы с вредителями и грызунами!

Казалось бы, после того как были прекращены «алхимические проекты» Унруха и Таузенда, ничто больше не говорило о том, что национал-социалисты хоть как-то были связаны с попытками производства искусственного золота. Однако не надо забывать, что алхимия не сводится к трансмутации металлов. Ее важнейшей составляющей является так называемая алхимическая медицина. А к этой сфере деятельности всегда проявлял повышенный интерес рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Трактовка алхимии всего лишь как попытки получения золота из неблагородных металлов является профанической и вульгарной. По сути своей главная задача алхимии сводилась к получению «философского камня» или «красной тинктуры» («эликсира эликсиров»). Считалось, что это особое вещество обладало множеством чудесных свойств. Преобразование свинца в золото было лишь одним из них. Поскольку охота за богатством во многих случаях выдвигалась на первое место, то очень многие не обращали внимания на то, что согласно алхимической традиции «красная тинктура» могла даровать излечение от любых болезней. В данном случае «эликсир эликсиров» выступал в роли «эликсира молодости». В этом контексте тело человека рассматривалось как некое подобие металла, которое под воздействием «философского камня» могло избавляться от «загрязнений», то есть болезней. Сам же «философский камень», несмотря на свое название, никогда не рассматривался именно в качестве некоего камня. Его чаще представляли в виде порошка, который мог продлевать жизнь, избавлять от любых болезней. «Эликсир эликсиров» с этой точки зрения являлся универсальным лекарством, то есть панацеей! Обладание «философским камнем» приписывалось легендарному медику Парацельсу, в мистической традиции считавшемуся не лекарем, но алхимиком. Становится понятно, почему Парацельса считают едва ли не основоположником фармацевтической химии. Однако эти представления не совсем верны — Парацельс все-таки считал себя в первую очередь алхимиком.

Генрих Гиммлер еще с середины 20-х годов питал слабость к мистическим доктринам и нетрадиционной медицине. По этой причине нет ничего удивительного в том, что идеологи СС пытались изобразить Парацельса как некоего деятеля, который выступал против «еврейских мистических фокусов».