никакого внимания барону Бардольфу, а тот был более чем примечательной фигурой. В 1932–1937 годах он был председателем «Немецкого клуба» (Вена), в рамках которого пропагандировались идеи объединения с Третьим рейхом. После аншлюса Австрии барон стал депутатом рейхстага, а также возведен в чин оберфюрера СА.
Итак, в окружении Франца Таузенда постоянно находилось множество людей, так или иначе связанных с военизированными организациями. Кроме этого Кюхенмайстер, Абендрот и Коб являлись активистами союзов, которые создавались по инициативе Германа Эрхардта. Организация Таузенда часть своей деятельности осуществляла во Фрайберге, где в свое время имелись тайные склады оружия заговорщиков. Надо отдельно подчеркнуть, что очень многое связывало проект Таузенда с Саксонией, то есть именно той самой немецкой землей, где в 1927 году была запрещена деятельность союза «Викинг». Все это позволяет предположить, что Таузенда использовали для того, чтобы продолжить получение денег от немецких промышленников, которые использовались подпольными националистическими организациями. На судебном процессе адвокат Таузенда граф Песталоцци безуспешно пытался доказать, что весьма «алхимический проект» был всего лишь ширмой, которая скрывала деятельность ультраправых заговорщиков. Вначале были лишь полунамеки: «Правда ли, что сотрудники общества Таузенда принадлежали к кругам, близким к генералу Людендорфу?» Однако по мере того, как появлялись все новые и новые сведения, адвокат выстраивал свою собственную версию. «В любом учебнике по истории современных политических движений можно прочитать, что вы под прикрытием коммерческой фирмы занимались политическими делами!» (фраза была адресована фон Обвурцеру). В ответ на это Обвурцер лишь произнес что-то невнятное про то, что «он с друзьями только лишь хотел помочь немецкой экономике». В данном случае дело о мошенничестве могло превратиться в процесс о политическом заговоре. Однако кроме графа Песталоцци в этом никто не был заинтересован, а потому ряд ключевых свидетелей так и не появились в зале суда. Адвокат безуспешно пытался спасти Таузенда от тюремного заключения.
Подозревал ли сам Таузенд, что его эксперименты могли использоваться в качестве прикрытия для политического заговора? На суде он не раз заявлял о том, что никогда не интересовался политикой. Эти слова подтверждал его давнишний «компаньон» Ринхардт, который во время одного из выступлений заявил: «Было бы ложью утверждать, что Таузенд специально прибегал к националистической риторике, чтобы заручиться поддержкой патриотических кругов. Таузенд не проявлял особого интереса к фёлькиш- идеологии… Он даже в политических вопросах придерживался своего собственного мнения». Но даже если Таузенд не проявлял интереса к политике, то это едва ли может объяснить, почему его сотрудниками становились люди, ничего не понимавшие в химии, но хорошо разбиравшиеся в оружии и вооруженных акциях. Незнание самого Таузенда не может изменить картину в целом. Принимая в расчет все эти тонкости, нельзя удивляться тому, что накануне суда над Таузендом официальный вестник НСДАП «Народный обозреватель» занял в отношении подсудимого весьма благожелательную позицию. Чтобы отвлечь внимание от заговора ультраправых, национал-социалистические журналисты предпочли клеймить масонов. Эта тактика достигла своего пика, когда Таузенду в Мюнхенском монетном дворе (непонятно каким образом) все-таки удалось синтезировать золото. В «Народном обозревателе» писали: «После того как в дело включились масоны, очень многие хотят использовать идею Таузенда, чтобы реализовать ее на практике. Падкие до скандалов газетенки пытаются отвлечь наше внимание рассуждениями о заговоре националистов. Его [Таузенда] открытие пытаются заболтать. Однако когда вчера он смог получить золото, то полностью сорвал планы этих господ. Он не стал ждать, а произвел из свинца золото. Он сорвал все их планы». Однако мюнхенские журналисты из числа социал-демократов все-таки никак не могли отказаться от освещения политической составляющей «дела алхимика». «Мюнхенер пост» писала: «В компании Таузенда нередко появлялись австрийские путчисты, что указывает на политические цели алхимика».
То, что для авантюры с синтезом золота было выбрано именно указанное время, не было стечением случайных обстоятельств. С одной стороны, потенциальные инвесторы генерала Людендорфа стремились разрушить мировую капиталистическую систему, пресытив ее искусственным золотом. Алхимия для этого подходила идеально. Однако когда проект Таузенда обрел некие организационные формы, то в Саксонии был запрещен союз «Викинг», тесно связанный с Людендорфом и правыми заговорщиками. В итоге приобретение производственных площадей у Кюхенмайстера было всего лишь уловкой, позволявшей использовать бывшие оружейные склады «Консула» по своему прежнему назначению. Впрочем, до сих пор так и остается непонятным, кем и когда было использовано данное оружие.
Однако за сугубо политическим радикализмом нельзя не заметить следы ариософских организаций. Судя по всему, существовали тесные связи между организацией «Консул» и остатками «Германского ордена». На это указывает принадлежность к ордену убийц Матиаса Эрцбергера. Это придает «алхимическим проектам» новое звучание. Так, например, Рудольф фон Зеботтендорф основал в Мюнхене общество «Туле», которое поначалу являлось легальным прикрытием для деятельности «Германского ордена». В 1918 году он читал перед членами своего общества доклад о «магии маятника». Рудольф фон Зеботтендорф всегда имел склонность к мистицизму и оккультизму. После того, как в середине 20-х годов он разорвал отношения с обществом «Туле», он написал несколько статей, посвященных алхимии. Весьма вероятно, что он в свое время пытался заинтересовать членов «Туле» не только практикой качания маятника, но и возможностями, которые могла дать алхимия. В случае подобной трактовки выстраивается вполне логичная модель, позволяющая объяснить, почему члены фёлькиш и ариософских организации пытались на практике реализовать алхимические эксперименты.
Однако террористическая версия не исчерпывается только вопросами хранения оружия на тайных складах. Вполне возможно, что химические опыты Таузенда могли использоваться для производства отравляющих газов на основе синильной кислоты. В данном случае проект Таузенда мог быть всего лишь маскировкой для военных исследований, которые были запрещены странами Антанты, настаивавшими на полнейшей демилитаризации Германии. Западные страны-победительницы намеревались не только существенно сократить численность рейхсвера, ликвидировать все неофициальные военизированные формирования (в первую очередь добровольческие корпуса), но и запретить Германии использование и обладание отдельными видами вооружения. В частности, у Германии не должно было быть химического оружия. В годы Веймарской республики часть предприятий, занимавшихся разработкой химического оружия, была перенесена в Советский Союз. Это фактически ставило крест на возможностях Антанты контролировать данный процесс. В самой же Германии возможностями использования газов занимались еще с 1914 года. Так, например, в ряде немецких университетов шло изучение качеств отдельных газов, которые формально должны были использоваться для борьбы с сельскохозяйственными вредителями, но при этом исследовалось их воздействие на животные и человеческие организмы. В 1928 году в нарушение всех международных договоров в Германии представители рейхсвера стали использовать частные исследовательские учреждения для того, чтобы заниматься разработкой и изучением отравляющих газов. В одном случае речь шла о предприятии «Штеглицер Штрассе», во втором — о фирме «Общество сельскохозяйственных товаров», которое якобы занималось производством минеральных удобрений.
То, что производство отравляющих газов было замаскировано под поиск средств для борьбы с вредителями, стало своего рода немецкой «традицией». Многие отравляющие вещества являлись классическим продуктом двойного назначения. В мирное время они могли использоваться для борьбы с грызунами и вредителями, а в военное время — в качестве боевых отравляющих газов. Например, еще в 1917 году фирма «Немецкое общество по борьбе с вредителями» возникла как подразделение технического комитета Прусского военного министерства. В то время председателем комитета являлся Фриц Хабер, который и предположил возможность синтеза искусственного золота. После войны фирма была преобразована в «Комитет по борьбе с вредителями», во главе которого остался все тот же Хабер. Он запрашивал необходимые для экспериментов материалы в первую очередь у «Дегусса» — германского учреждения, которое занималось вопросами хранения и использования запасов золота и серебра. Однако Хаберу поставлялись отнюдь не драгоценные металлы, а синильная кислота, а также средства для дезактивации отравляющих веществ. Так, на свет появился печально известное отравляющее вещество «Циклон Б». Надо также отметить, что произведенные в середине 30-х годов нервно-паралитические газы табун и зарин, разрабатывались на предприятиях «ИГ-Фарбен» как средства для борьбы с сельскохозяйственными вредителями.
Если же мы обратимся к случаю Франца Таузенда, то, внимательно изучив документы и показания
