огромном плавильном котле, и весьма возможно, что кто-то из них начал карабкаться по ступенькам эволюционной лестницы именно во мраке пещер. Кто теперь знает? Что же касается призраков, то мне кажется, дело в том, что многие люди вообще боятся тишины. Вот не знаю почему. Что такого они боятся услышать внутри себя до такой степени, что, приехав на пикник в прелестный тихий лес, тут же врубают громкую музыку? Вешают на стенку квартиры радио и никогда не выключают его? Каких собственных призраков они отпугивают таким образом? Или, наоборот, они согласны на все — на компанию любых призраков и чудовищ, лишь бы не оставаться в одиночестве?

Я растянулся на камне, любуясь оттенками окружавшей меня тьмы. Увидев свет фонарика — кто-то еще вышел из грота, — я даже немного рассердился. Но, с другой стороны, Кервин ближайшие полчаса был в гроте явно лишним. Не стоило сердиться на него — он проявил деликатность и такт, которого всегда так не хватало мне. Кервин присел рядом. Он поставил фонарик на минимальную мощность, но выключить не решился. Я хотел сказать ему, чтобы он не сажал батарейку, поберег заряд, что свет может привлечь летучих мышей и не только, но подумал о том, что он под землей первый раз. Для новичка Кервин, да и все остальные держались просто великолепно.

— Ну и влипли же мы, — сказал он. — Хотя прикольно, правда?

— Да, — сказал я. — Без тебя меня точно порвали бы.

Довольный Кервин усмехнулся.

— Бардак у них на «Медузе» полный, — сказал он. — Я бы на твоем месте оттуда уволился бы. Сколько эти тараканы народу сожрали, пока из лабораторий просачивались? И все молчком же.

Мысли Кервина во многом перекликались с моими. Преимущества терраформирования в том, что ты твердо знаешь — ни один биологический вид на твоей родной планете никогда не самозарождался. Данных о том, насколько хороши варивикки были в генетике, не сохранилось. Судя по имевшимся описаниям, та цивилизация больше любила играться с железками, чем с цепочками хромосом. Но кое-что наши предки все-таки умели. Как я уже говорил, вельче сохранили знания об основах биоинженерии во время Бесконечной зимы, а потом приумножили их и творчески развили эту отрасль науки. Биоинженерия стала одним из наших козырей при вступлении в Альянс. Согготы оказались редким товаром, на который тут же нашлись охотники. Я слышал о большом правительственном заказе, который разместило на Пэллан королевство Саэдран, — они хотели приобрести «дерево печеней». Этот соггот должен был состоять из кормового ствола и множества печеней с самыми разными комбинациями генокодов, чтобы подойти самым разным пациентам. Насколько мне было известно, контракт был заключен, успешно выполнен, и рекламаций от Саэдрана не поступало. «Медуза» вполне могла взять заказ помельче… и не особо афишировать его. Секретность могла быть условием заказчика, а могла быть вызвана и тем, что у нас, на Пэллан, не очень-то любят всякие военные штуки. А твари, с которыми мы столкнулись, были явно предназначены Аля убийства. Допустим, думал я, «Медуза» взяла заказ у кого-нибудь из инопланетян. Часть модификантов сбежала и теперь сидит в Приюте, жрет консервы и размножается. В соседнем Приюте они оказались так же, как и мы, — кто-то ткнул клешней в кнопку лифта, двери и открылись. «Медуза» вырастила новых согготов… и тишком обратилась в госбезопасность, чтобы те очистили Приюты от жертв эксперимента. А те пошли им навстречу — ведь если информация об этом просочится, будет страшный скандал и потеря деловой репутации на космическом уровне. А нас наняли потому, что подросткам можно платить меньше.

— Обязательно уволюсь, — кивнул я. — Вот не выходя на работу прям ни дня.

— Но для этого надо сначала вернуться, — заметил Кервин. — Ты хоть примерно представляешь, где мы находимся?

— Я тут прикинул кое-чего, — сказал я. — Могу рассказать, если интересно.

— Конечно, интересно! — энергично воскликнул Кервин.

Я взял в руки валявшуюся на песке узловатую палочку.

— Свети сюда, — сказал я.

Кервин наклонился, и я принялся в свете фонарика чертить на песке:

— Подземный Приют Вельчера — самый северный. Значит, мы сейчас южнее, чем были. Но мы не знаем, двигались мы на запад или восток.

— Надо спросить у Орузоси, куда он нас отправил, — заметил Кервин.

— Освободится — спросим, — согласился я и продолжал: — Два ближайших к нам Приюта — это Приюты Карнаги на западе и Стаами на востоке.

Я нарисовал два неровных кружка и поставил около каждого знак вопроса.

— После этой остановки мы успели поехать еще куда-то и проделали часть пути. Здесь сыро и нет сплошного скального массива. Туннель проложен через уже существовавшие пещеры — иначе здесь не было бы этих ответвлений. В Карнаги я не бывал и ничего не могу сказать.

— Карнаги вроде стоит на твердой скалистой платформе, — припомнил Кервин. — Там же кратер Небесного Огня находится. Помнишь, нам в школе говорили, что он просто выплавлен в земле. Если бы там имелись подземные воды и туннели, то вода бы заполнила кратер. Было бы просто большое озеро. А там дырка.

— Все может быть, — согласился я. — А вот на территории Стаами находится Поющее озеро. Под ним — огромный лабиринт карстовых пещер. Ну, тех самых, где, как говорят, вельче пересидели Бесконечную зиму. Я бывал в этом лабиринте, но с южной стороны. Север и восток той системы закрыты для частных вылазок. И скорее всего именно потому, что где-то там и находится Подземный Приют Стаами. Покинув шахту лифта, мы шли на восток, я смотрел по компасу. То есть, если мы рассуждаем правильно, сейчас мы находимся где-то в северо-восточной части лабиринта, в окрестностях Поющего озера. Но это все еще может быть Карнаги. Точно этого я не смогу тебе сказать до тех пор, пока не выйдем отсюда. Да и какая, впрочем, разница?

— Завтра нам надо вернуться к лифтовой шахте, а затем, очень осторожно, в Подземный Приют, — заключил Кервин. — А там мы поднимемся на поверхность.

— Да, — согласился я. — Мы не успели отъехать очень далеко. Главное, не попасться на глаза этим тварям снова.

— Должны ведь они когда-то отдыхать, — задумчиво проговорил Кервин.

В ту ночь все казалось таким простым.

У Орузоси нашлась веревка, и мы даже смогли сделать связку. Я шел первым, Орузоси — последним, Кервин и Анша между нами. До выхода в шахту лифта я добрался четко: два поворота налево, третий направо, прямо через зал со сталактитами, и вот он, туннель. Правда, путь обратно к монорельсу показался мне несколько длиннее, чем была дорога от него, но это обычное дело. Выбоину в монорельсе, где лифт резко затормозил, мы тоже нашли быстро. После короткого привала мы двинулись по туннелю в сторону Приюта. Веревка, которой мы были связаны, то натягивалась, то провисала. Мы решили экономить батарейки, и поэтому горел только мой налобник. Я думаю, моим спутникам хотелось поговорить. Во мраке беседа является единственным способом отвлечься и почувствовать себя живым. Но мы опасались привлечь тараканов шумом и поэтому молчали. Были слышны только наши шаги, поскрипывание комбинезонов, да где-то очень далеко капала вода.

— Подождите! — вдруг испуганно закричал Кервин.

Мы остановились.

— В чем дело? — спросила Анша недовольно.

— Орузоси пропал!

— Как пропал? — удивилась девушка.

Мы столпились вокруг Кервина. Он показал нам конец веревки. Она была обрезана.

— Что за ерунда, — пробормотал я.

У Анши задрожали губы. Кервин тоже выглядел бледновато.

— Кто мог его утащить? — нетвердым голосом произнесла Анша. — Да еще так тихо, что никто ничего не заметил… А ты, Кервин? Неужели не было ничего странного?

— Нет, — сказал Кервин. — Я все время слышал его шаги, а потом задумался на минуточку… А когда раздумался, то сразу обратил внимание, что что-то не так.

— Задумался он! — в сердцах воскликнула Анша. — У тебя голову с плеч снимут, а ты и не заметишь!