– Свинья – это еще не самое страшное. Свинью можно перевоспитать. Мне лично удавалось это трижды. Однако впоследствии все они стремительно развоспитывались, – сказала родственница.

– И что ты ему сказала? – спросила Катя.

– Тихонычу?

– Ага, ему.

– Сказала, что вы добрались. Оба. Он очень обрадовался. Долго извинялся, что они вас не дождались, – пояснила родственница.

Туркина удивленно уставилась на нее.

– Как? Ты сказала, что мы добрались? Но откуда ты знала?

– О!

Рыжеволосая театрально положила себе руку на сердце и закатила глаза.

– Здесь, в этой трепетной и нежной груди, обитает интуиция, которая никогда меня не подводила! Если бы с тобой что-то случилось, сердце бы мне подсказало! От него не скроешь даже самой малости, даже легкой угрозы. Сейчас же интуиция подсказывала, что ты просто слегка заплутала. Когда же физкультурник уточнил, что с тобой еще и… э-э… молодой человек, я окончательно успокоилась. Пока, молодежь, я ставлю чайник!.. «Шумел камыш, деревья гнулись, и ночка те-емна-ая была…»

Благосклонно кивнув, странная родственница уплыла на кухню. Не теряя времени, восьмиклассники скользнули в комнату.

– Это кто? Твоя мама? – спросил Федор.

– Мама? – фыркнула Катя. – Не видел ты мою маму!

– А тогда кто?

– Бабушка. Я, вообще-то, думала, что она на репетиции.

– Бабушка? – удивленно переспросил Федор, не ожидавший, что туркинская бабушка выглядит так молодо. – А что она на репетиции-то делает?

– Как что? Она артистка ТЮЗа. Ну знаешь, в центре на площади.

Федор хлопнул себя по лбу. Кроссворд памяти сошелся.

– Погоди-ка, так это она играла Снежную Королеву? – воскликнул он.

– Ага. Бабушке вечно достаются отрицательные роли. То она ведьма, то мачеха, то вообще Кикимора какая-то. А она так мечтает сыграть Белоснежку!

– Ну и бабушка у тебя! С ней не соскучишься! – признал Макаров.

– У меня со всеми не соскучишься. Одна мама чего стоит! – с гордостью за свое взбалмошное семейство сказала Туркина.

Улыбнувшись, она добавила:

– Помнишь, что я рассказывала про свою бабушку, когда училась в первом классе?

– Не-а, – замотал головой Макаров.

– Я говорила всем, что она у меня чемпион по карате, и если кто-нибудь будет меня обижать, то берегись. Это бабушка меня так научила говорить.

– И она у тебя, правда, того… – удивился Федор.

– Что того?

– Ну, чемпион?

Изумленно взглянув на него, Туркина постучала себя пальцем по лбу.

– Наколка – друг чекиста, – сказала она.

– А-а, – протянул Федор, признавая, что ляпнул глупость.

Честно говоря, про бабушку Туркиной он готов был чему угодно поверить: уж больно она была необычной.

Сопоставив ее бабушку со своей, Федор озадаченно почесал щеку. Что-то тут не сходилось.

– Сколько лет твоей бабушке?

– Бестактный вопрос! Каждый, кто его задает, достоин того, чтобы его пристрелили на месте. Ваше счастье, юноша, что мое ружье в починке, – раздался из коридора хорошо поставленный голос.

Макаров вздрогнул и опасливо оглянулся на дверь.

– Она что, подслушивает? – пробормотал он себе под нос.

– Ничего подобного! Я просто пробегала по своим делам! – заверила его бабушка.

Одновременно послышалось удаляющееся шарканье тапочек, и легкомысленный голос затянул: «И за борт ее бросает в набежавшую волну!»

Туркина засмеялась:

– У бабушки великолепный слух! Она никогда не учит ролей, потому что слышит даже суфлерский шепот.

Вспомнив о диске, Катя подошла к столу. Федор увидел на нем плоский полупрофессиональный монитор и клавиатуру. Проследив, куда тянутся шнуры, он обнаружил, что процессор стоит рядом на полу.

«Ишь ты, как вышла из положения!» – подумал он.

Включив компьютер, девочка бережно достала диск и вставила его в CD-ROM. Компьютер негромко загудел, производя тот звук, которым обычно сопровождается считывание.

– Подвинься, мне ничего не видно.

– Куда я подвинусь? – буркнула Катя. – Ладно, садись рядом.

Федор склонился к плечу девочки. Четыре глаза напряженно вперились в монитор.