родниковую воду. И совершенно не хотелось никуда уходить.

Но лабиринт решил иначе. У него были свои планы...

Утром или вечером, а может, это был полдень или глубокая ночь, когда мальчишки устали от еды и ничегонеделанья, когда они лениво перебрасывались ягодами, похожими на крыжовник, а по вкусу напоминавшими малину, вдруг высох родник. Он булькнул что-то на прощание и отключился.

В то же мгновение пожухла изумрудная листва на деревьях; фрукты сморщились и почернели; смолкли птицы; подул резкий неприятный ветерок. Трава стала желтой, ломкой.

Хорошо еще, что Валька догадался перед этим набрать во флягу свежей воды и набить рюкзак фруктами.

Ну что же, значит пора!

Осмотревшись, ребята не заметили нового пути, пришлось вернуться к центральному ходу. И от развилки они зашагали вперед, к неизвестному.

Сначала послышался какой-то странный легкий шум, словно где-то вдалеке включили пылесос. С каждым шагом шум становился все громче и отчетливей.

И вскоре дорогу преградило широкое ущелье, метров в тридцать длиной.

Валька осторожно подошел к краю, заглянул вниз – закружилась голова, так глубоко. На самом дне шумел, рычал, гудел и поднимал тучи брызг бурный поток. Мальчик отступил:

— И что теперь?

Кларки промолчал. Он шагнул вперед, туда, где только что стоял Валька. Замер, сосредоточился, затем скрестил руки на груди, постоял секунду и резко бросил их вперед ладошками книзу. Ничего не произошло, на первый взгляд. Да и на второй Валька не заметил изменений.

Но кентаврёнок проговорил ровным, безжизненным голосом:

— Иди вперед.

Валька перепугался:

— Ты что, сдвинулся совсем? Тут же косточек не соберешь! Или ты меня летать научишь? — добавил он ехидно.

Кларки не шутил:

— Иди вперед. Ничего не бойся, иди! И Валька решился, будь что будет. Уже столько всего произошло, что пора начать верить в чудеса.

Он вытянул ногу, носком попробовал, что там (словно на пляже, а не холодна ли сегодня водичка?) Под кроссовкой оказалась невидимая глазу твердая поверхность. Мальчишка набрал побольше воздуха, затаил дыхание и шагнул вперед. Он завис над ущельем, раскинув руки в стороны, постоял, привыкая и, отважившись наконец, мелкими шажками двинулся на другую сторону, тщетно пытаясь не глядеть вниз. Но бездна завораживала, притягивала к себе взгляд.

Когда под ногами наконец затрещал мелкий гравий, Валька так и сел на землю, повернулся, на четвереньках отполз подальше от края.

Кларки уже шагал вперед, глядя прямо перед собой стеклянными глазами. Лицо было неподвижным, белым как мел. Перешел через ущелье и рухнул, как подкошенный.

Валька бросился к нему, поддержать.

— Все в порядке, я же говорил, теперь вот сил наберусь и дальше двинем... — Кларки моментально уснул, словно его отключили.

А Валька как по наитию, обернулся к пропасти и обомлел. Никакой пропасти не было и в помине! Перед ним была обычная ровная дорога. Опять проверка, значит. Кто-то испытывает их на прочность. Ну что же, три – ноль в нашу пользу — усмехнулся мальчик, прилег возле кентаврёнка, пригрелся и тоже заснул.

Как-то сразу навалилась куча дел и Анатолий Николаевич совсем забыл про свое желание завладеть кентаврёнком.

Но в одно раннее погожее воскресное утро к нему домой без предварительного звонка, что было совершенно невероятно, приехал Генрих Янович.

Всегда такой уравновешенный, он был непривычно возбужден.

— Ну, Генрих, — зевнув, спросил Сурик, — вижу, есть хорошие новости, давай, хвались.

— Шеф, помните, я докладывал о фотографии, что стянул в том лесном домике? — Чурсин вынул из папки снимок, положил на стол.

— А, да, было такое. – с трудом просыпаясь, вспомнил Сурик. – Ну и..?

— А теперь взгляните сюда. — торжествующе заявил Генрих Янович, доставая из той же папки глянцевый журнал. Раскрыл его на закладке и отошел в сторону, предоставив шефу радость самостоятельного открытия.

На журнальной странице во всей своей красе блистал уже знакомый нам медальон Кларки!

Он был раскрыт и качество съемки позволяло отчетливо разглядеть камни и иероглифы.

Сурик удивленно приподнял брови.

— Ну, удивил, удивил, — сдался он. – Давай объясняй теперь, вижу, что не терпится.

— Был я вчера вечером в гостях у знакомых. У них по всему миру связи — дипломаты, консулы, атташе разные. Посидели, выпили, поговорили, все чин по чину. А когда я уходить уже собрался, вдруг заметил стопку журналов на книжной полке. Как меня осенило словно, говорю, дай мол, журнальчик в дорогу, время скоротать. Знакомый берет из стопки первый попавшийся журнал и вот, пожалуйста! В машине я его перелистал и сразу наткнулся на этот снимок. Еле утра дождался.

— Это судьба, – изрек Анатолий Николаевич. – А чего здесь написано-то? Вроде не по-английски, а?

— Это итальянский журнал. Мне перевели статью. Вкратце смысл такой: через три дня в Италии начинается аукцион, там разные исторические находки выставлены, для широкой публики не интересно.

Взгляд Сурика зацепился за цифру.

— 95 штук баксов, это что?

— Стартовая цена, шеф.

— Нехило. – протянул Сурик, — Лады, значит порешим так: бери четверть лимона и вперед. Да гляди, за каждый бакс отчитаешься. Теперь-то уж точно откроем мы эту дверь долбанную.

Генрих широко улыбнулся. Сейчас он был больше похож на шустрого итальянца, чем на чопорного немца.

Наутро Чурсин с двумя помощниками вылетел в Милан в командировку по делам фирмы.

Свет стал немного ярче, вскоре уже слепило глаза. Мальчишки пробирались чуть ли не на ощупь. И вот дорога привела их в пустыню. Маленькую симпатичную пустыньку размером с футбольное поле. Песок был таким белым, что Валька даже пощупал рукой, а не снег ли это.

Впереди темнел выход, к которому надо было как-то еще добраться.

Идти напрямую было глупо и небезопасно. И Валька, придерживаясь рукой, осторожно и медленно стал пробираться по кромке поля в круговую. Кларки настороженно смотрел вперед, стараясь не пропустить опасность. Но как они ни пытались уберечься, неприятности все равно настигли.

Валька шел шагах в пяти впереди кентаврёнка. Вдруг ноги потеряли опору и он заскользил вниз.