— Эх ты дубина! — Алешка развел руками — Да у нас каждый с этакими сапогами. Кожи у нас теперь много и качество выделки превосходно, и обуви сколько угодно. У нас к концу второй пятилетки изделья бракованные очень редки. Пока по Марсу персона твоя слонялась, у нас качество во всем поднялось. Машины, вагоны, иголки и крыши — все качеством стало значительно выше. Ты вот с Марса недавно свалился, а присмотрелся бы — убедился. Кстати пекут ли на Марсе пирожное и есть ли там лед, чтоб крутить мороженое?

Я подумал и ответил хмуро:

— Алешка, ты дура. На Марсе не только пирожных нет, там ни разу не ел я котлет! Ни разу не встретил я там коровы, ни разу не встретил я там барана и нигде не видал ресторана. Лопай там среди всего года то, что дает природа. А на природу я был там в большой обиде, она все дает в сыром только виде. А примуса я с собой не брал и все в сыром виде жрал. Не только что и испечь пирог, даже чаю сварить не мог. Вообще, Марс еще очень неблагоустроенная, планета, ничего там хорошего нету. Ни кино, ни библиотеки, доже нет ни одной аптеки,

— А люди? — спросил Алешка.

— Людей немножко. Всего один — и тот был я. По социальному положению был я там ни рабочий, ни крестьянин, а просто Симочка-марсианин. Там не требуют ни паспорта, ни анкет. Там даже милиции нет. Почта была: я сам себе письма писал и сам себе доставлял. Часто я делал себе подарок — доставлял письма себе без марок… Ну, а что у вас еще нового в СССР?

— О! — воскликнул Алешка. — У нас небывалые достижения. У нас невиданные победы и на земле, и в воздухе, и в воде. Словом — везде. А главное — у нас люди по новому воспитались, от многого старого отказались.

Стал я присматриваться, слова Алешкины проверять, новых людей искать.

Пошел я на фабрику, где Алешкины сапоги шили. Встречается мне рабочий Шилин.

Шилин приветливо меня встретил, но я ничего нового в нем не заметил. Разве только что постарел он на несколько лет и чуть на висках стал сед.

— Ну, — думаю, — наврал Алешка, Шилин изменился совсем немножко. А вот фабрика действительно неузнаваема стала — всюду новыми машинами она блистала.

Я невольно разинул рот и воскликнул: «Да здравствует 1937 год! Да ведь это не фабрика, наконец, а какой-то технический сверхдворец!»

А тут, смотрю, Шилин к новому станку подходит и быстро в движение его приводит. И начал Шилин вырезывать заготовки. Смотрю — у Шилина много сноровки… А главное — возле машины прямо переродился Шилин. Он весь был — внимание, весь — забота. Он с такою любовью следил за работой, и движения Шилина были так ловки, что из-под машины вылетали первоклассные заготовки.

Я сказал было:

— Шилин, стой…

Но он резко махнул рукой. И только в перерыве сказал мне строго:

— Я люблю вырабатывать хорошо и много. Для меня радость — высокое качество дать. Нельзя во время работы меня отвлекать. Ведь я работаю каждый час не на хозяина, а на свой класс.

И вот тут то, на работе, я и понял, что нового в Шилине есть. Качество и производительность — его честь.

Как-то нечаянно одну пару он выработал чуть-чуть хуже, так он от обиды чуть не заплакал тут-же.

И снова я убедился, что Шилин действительно изменился, что со старыми привычками он не в ладу, что у него самое настоящее, социалистическое отношение к труду.

И с каждым днем все новые качества в людях я стал находить и сам эти качества стал любить.

В 33-м году Мишка Луксов норовил из класса в класс перескочить фуксом.

В 37-м году я увидел Мишку совсем в ином свете.

В классе собрались дети. Мишка выступил и сказал:

— Наша группа неудов не имеет. Но кто сказать смеет, что мы не могли бы еще лучше бороться за знания? У кого высказаться есть желание? А я заявляю заранее, что мог бы учиться еще прилежней.

— Э, — думаю, — и Мишка уже не прежний. Сразу мне стало видно, что фуксом учиться ему уж стыдно. Значит, и этот парень переродился, от предрассудков освободился.

И всюду, куда бы я ни ходил, сотни новых людей находил.

Короче сказать, возвратясь с Марса (где, кстати, ни разу я не бывал), я к концу второй пятилетки страну не узнал,

На этом разрешите пока закончить рассказ. А в следующий раз я вам расскажу такое, что. . кое кому будет стыдно.

Впрочем, там будет видно. А пока все же точку поставить необходимо.

Ваш длинноносый Сима.