эффективные методы борьбы с ними. Чтобы точнее выяснить этиологию и патогенез холеры Мечников не раз прибегал даже к самозаражению. В результате он доказал, что наблюдающаяся иногда невосприимчивость организма к инфекционным заболеваниям обусловлена совокупностью факторов, среди которых наибольшую роль играет фагоцитоз.

Итоги двадцати лет работ по проблеме иммунитета Мечников изложил в 1900 году в знаменитом труде «Невосприимчивость в инфекционных болезнях».

В 1911 году Мечников организовал и возглавил научную экспедицию по изучению туберкулеза среди населения прикаспийских степей.

Много сил и времени отдал Мечников разработке проблем старения и смерти.

«…Сознание неизбежности смерти, которого лишены животные, – писал он, – и которое так часто делает людей несчастными, есть зло поправимое и именно благодаря науке. Более чем вероятно, что она научит жить сообразно принципам ортобиоза и доведет жизнь до момента наступления инстинкта естественной смерти, когда не будет страха перед неизбежностью конца.

Наука может и должна в будущем даровать людям счастливое существование.

Когда наука обеспечит человечеству нормальный цикл жизни, когда люди забудут большинство болезней, подобно тому, как они могут не тревожиться теперь из-за чумы, холеры, дифтерита, бешенства и других бичей, до последнего времени угрожавших им, тогда на первый план еще более, чем теперь, выступит искание удовлетворения высших потребностей душевной жизни. Но наряду с исканием знания ради высшего наслаждения, т. е. наряду с «наукой для науки», человечество еще более теперешнего будет искать счастья в наслаждении всяческой красотой».

Мечников полагал, что преждевременная старость представляет собою всего лишь проявление некоей болезни, а значит, старость, как всякую болезнь, можно предупреждать. Основная причина преждевременной старости, считал Мечников, заключается в том, что кишечник человека населен громадным количеством бактерий, вызывающих гнилостное брожение с образованием большого количества отравляющих веществ. Эти яды ослабляют клетки живых тканей, вызывают их атрофию. Разрабатывая методы рационального питания, Мечников рекомендовал активнее употреблять в пищу продукты, содержащие молочнокислые бактерии.

Эти его идеи позже получили развитие в учении об антибиотиках.

Книги Мечникова «Этюды о природе человека», «Этюды оптимизма» и «Сорок лет искания рационального мировоззрения» известны самому широкому кругу читателей. Мечников всегда считал, что только наука может быть решающей силой прогрессивного развития человеческого общества, только с помощью науки можно устранить любое социальное зло, решить все социальные проблемы.

«…Я никогда не упоминал ни о каком бы то ни было идеале природы, – писал Мечников в „Этюдах оптимизма“, – ни о неизбежности превращения дисгармоний в гармонии. Не имея понятия ни о „целях“, ни о „мотивах“ природы, я никогда не становился на метафизическую точку зрения. Я вовсе не знаю, имеет ли природа какой бы то ни было идеал и отвечает ли ему появление человека на Земле.

Я говорил об идеале людей, соответствующем потребности избежать великих бедствий старости и смерти, какими мы видим их вокруг себя. Я говорил еще, что человеческая природа, состоящая из очень сложной суммы слагаемых весьма различного происхождения, заключает в себе некоторые элементы, которыми можно воспользоваться для видоизмененения ее согласно с нашим человеческим идеалом.

Я так мало убежден в существовании каких-нибудь предначертаний природы для превращения наших бедствий в блага и дисгармоний в гармонии, что нисколько не дивился бы, если бы идеал этот никогда не был достигнут. Даже люди не склонные к метафизике часто говорят о намерении природы сохранить вид за счет индивидуума. При этом опираются на тот факт, что вид переживет индивидуум. Но ведь очень многие виды совершенно исчезли. Между ними были очень высокоорганизованные существа, как некоторые виды человекообразных существ. Природа не пощадила их; почем знать, не готова ли она поступить так же и по отношению к роду человеческому?…

Мы не можем постичь неведомого, его планов и намерений.

Оставим же в стороне природу и будем заниматься только тем, что доступно нашему уму. Последний говорит нам, что человек способен на великие дела; вот почему следует желать, чтобы он видоизменил человеческую природу и превратил ее дисгармонии в гармонии. Одна только воля человека может достичь этого идеала».

Мечников был избран почетным членом многих академий, университетов и научных обществ мира.

Умер в Париже 2 июля 1916 года.

Географ, основоположник русской климатологии.

Родился 20 мая 1842 года в Москве.

Отец Воейкова участвовал в Отечественной войне 1812 года, был тяжело ранен при Фер-Шампенаузе. Выйдя в отставку, поселился в имении под Москвой.

К сожалению, Воейков рано потерял мать и отца.

Воспитывал его родной дядя – Д. Д. Мертваго, весьма богатый помещик. Благодаря дяде Воейков получил прекрасное воспитание. Еще в детстве он в совершенстве овладел французским, немецким и английским языками. К этому впоследствии он добавил итальянский и испанский языки, что немало помогло ему в сложных и продолжительных путешествиях.

В 1860 году Воейков поступил на физико-математический факультет Петербургского университета.

Когда в 1861 году, в связи со студенческими волнениями, университет временно закрыли, он уехал учиться за границу. Сперва его привлек Гейдельбергский университет, затем Геттингенский. В последнем он, благодаря профессору Г. Дове, увлекся метеорологией. Этот интерес сохранился в нем на всю жизнь. В Геттингене в 1865 году Воейков защитил диссертацию на степень доктора философии. Тема диссертации касалась климатологии – «О прямой инсоляции в различных местах земной поверхности».

Вернувшись в Россию, Воейков сразу наладил прочные связи с Русским географическим обществом. Именно с ним он был связан в течении почти полувека. В 1870 году при Отделении физической географии по инициативе Воейкова была создана Метеорологическая комиссия, в которой он несколько лет работал в качестве секретаря.

В то время метеорологических станций в России было крайне мало.

Составить по данным этих станций хотя бы приблизительный прогноз было делом весьма трудным, часто невозможным.

Для того, чтобы расширить пространства, охваченные метеорологическими наблюдениями, Воейков написал специальную, понятную любому читателю статью, которая была по просьбе Метеорологической комиссии перепечатана большинством российских газет. В статье Воейков рассказал о важности всех наблюдений за погодой и призвал всех, кто может, откликнуться на призыв ученых помочь сбору материалов, необходимых метеорологам.

Обращение Воейкова нашло отклик.

Полученные и обработанные им материалы составили содержание большого сборника «Статей метеорологического содержания действительного члена РГО А. И. Воейкова».

Возвращение Воейкова из-за границы совпало с реорганизацией центрального научного метеорологического учреждения страны – Главной физической обсерватории. Она была передана в ведение Академии наук. Воейков получил весьма лестное для него предложение стать одним из руководителей обсерватории, но как раз в этот день он и его брат Дмитрий получили сообщение о доставшемся им большом наследстве. Забыв даже сообщить об отказе от места, Воейков незамедлительно отправился в поместье умершего дяди для оформления необходимых бумаг. Радовало его не то, что он вдруг стал состоятельным помещиком, радовала его появившаяся возможность свободно путешествовать и заниматься наукой.

Получив свою часть наследства, Воейков мог считать себя обеспеченным, даже богатым человеком.

Как бы проверяя свои возможности, в 1872 году он объехал Галицию, Буковину, Молдавию, Валахию, Трансильванию и Венгрию, везде обращая внимание на местные почвы, особенно на чернозем, а в следующем году отправился уже в большое путешествие.

Следуя в Северную Америку, Воейков останавливался по пути в Вене, Берлине, Готе, Утрехте и Лондоне.

Он и раньше бывал в этих городах, но сейчас Воейков прибыл в Европу не как частное лицо, а как официальный представитель Русского географического общества. Теперь он обладал определенными полномочиями, подтвержденными письмами от достаточно известных людей. Благодаря этому, он везде сразу мог включаться в интересующую его работу. В Готе, например, он выполнил работу, посвященную атмосферной циркуляции, а в Америке в Смитсоновском институте подготовил к публикации рукопись покойного профессора Коффина, занимавшегося ветрами земного шара. Свои материалы профессор Коффин черпал из судовых журналов парусных кораблей, постоянно пересекавших Атлантику, Тихий и Индийский океаны во всех направлениях. Капитаны парусников прекрасно знали направление и силу океанских ветров и весьма тщательно фиксировали любое их изменение. За три месяца, проведенных в Вашингтоне, Воейков не только закончил работу профессора Коффина, но и дополнил ее важными сведениями о ветрах России.

В растянувшемся на долгое время путешествии Воейков побывал в Канаде, в Юкатане, в Мексике. Поездка в Гватемалу позволила ему обобщить богатые наблюдения над природой тропического пояса. Из Гватемалы Воейков отправился в Панаму, затем морем обогнул всю Южную Америку, поднявшись до устья Амазонки. Только вспыхнувшая в тех краях лихорадка помешала ему совершить путешествие по величайшей реке мира.

Ненадолго отдохнув в России, Воейков снова отправился в путь.

Из Индии он перебрался на остров Яву, с Явы – в Южный Китай. Из Китая – в Японию.

В 1877 году Воейков получил степень доктора физической географии. В том же году его пригласили на место доцента Петербургского университета.

Поселился Воейков в Петербурге на 2-й линии Васильевского острова.

Чудаковатого рассеянного человека обитатели этих мест скоро стали узнавать в лицо. Воейков мог в холодный день выскочить с приборами к проруби, и как был, без пальто, без шапки, заняться измерениями температуры воды в зимней Неве. У себя на даче Воейков любил ходить босиком и загорал только раздевшись донага. Будучи убежденным вегетарианцем, постоянно носил при себе фрукты и орехи, неустанно поедая их в течение всего дня.

Прекрасный портрет ученого оставил Л. С. Берг, встретивший ученого в 1911 году в Батуми.

«После бурного перехода морем из Новороссийска я ранним утром прибыл в Батум, – писал Берг. – Как обычно, здесь шел проливной дождь. В гостинице мне сообщили, что у них остановился профессор Воейков. Я сказал, что хотел бы повидать его, когда он встанет, но оказалось, что Александр Иванович, несмотря на раннее утро, уже на ногах. Когда я зашел к нему в номер, он сидел за большим столом, на котором располагалось внушительных размеров блюдо, наполненное превосходными крупными оранжево-розовыми черешнями. Воейков принял меня очень любезно и сразу стал угощать черешнями, на которые я, однако, опасливо поглядывал, потому что в те времена у нас считалось, что натощак есть фрукты вредно. Воейков не придерживался этих нелепых предрассудков. Он был вегетарианцем и во время путешествий питался в течение всего дня фруктами, которые носил с собой в карманах. В Боржоми Александр Иванович обращал на себя внимание своим оригинальным костюмом, пригодным скорее для тропиков, но он появлялся в нем на гулянье в парке, когда играла музыка и курортные гости