любимых; за это Повелитель Смерти даровал роду удачу, а главе рода — долгожитие. Потом народ испортился, и в жертву стали приносить сначала рабов, а позднее животных.

— А теперь приносят жертвы Самхаину?

— Все, что люди кидают в самхэйнские костры, или, если хотите, в хэллоуинские, на магическом уровне является жертвой Повелителю Смерти. Правда, теперь ему чаще всего приносят в жертву ненужные вещи: старую мебель, журналы и газеты, да еще поджаривают на угольях сосиски. Теперь редко где празднуют Самхэйн по-настоящему, и в этом смысле наш городок счастливое исключение: в Ирландии только у нас главный костер зажигает настоящий друид, и только у нас… Что ты хочешь спросить, Милли?

— Ой, господин Финегас, я уже давно хотела узнать, откуда взялся обычай вырезать смешные рожицы на тыквах и зажигать внутри свечу?

— Этот обычай пошел от кузнеца по имени Джек. Этот самый Джек был таким грешником, что даже ад не захотел его принять, и ему было назначено скитаться по земле до самого Страшного суда. Люди не пускали его на порог, и несчастный, всеми отвергнутый и озлобившийся Джек бродил по земле, освещая себе путь тыквой с горящим угольком внутри, а люди, завидя его, закрывали двери своих домов и не пускали его на порог. Если же ему удавалось обманом проникнуть к кому-нибудь в дом, то на другой день соседи находили всех его обитателей мертвыми.

— А кузнец Джек и сейчас бродит по земле?

— Надо полагать, поскольку Страшного суда пока что не было. Так что, мышки, будьте внимательны, когда кто-нибудь подходит к вам с горящей тыквой в руках!

— Ой, как здорово! Ой, как страшно! — визжали первокурсницы.

— А тыквы-фонари ставят на окна, чтобы показать: вечный Джек у нас уже побывал, всех погубил и ушел, оставив фонарь, — чтобы он не забрел во второй раз.

— Bay! — радостно ужаснулась Милли. — Господин Финегас, а вы пойдете с нами на Хэллоуин в город?

— Да, пойду. Вообще-то я избегал самхэйнских костров с той поры, как в жертву Богу Смерти стали приносить животных, но в последнее время кое-что изменилось к лучшему.

— Вы так любите животных, господин Финегас?

— Животных я люблю. Но перестал ходить на Хэллоуин не из жалости к ним, а потому, что считаю животные жертвоприношения неправильными. Дело в том, что приносящие жертвы друиды впитывают энергетику сжигаемых. А зачем, скажите на милость, мне сдалась энергетика сельскохозяйственных животных — козлом прыгать и бараном упираться? А уж теперь, когда на кострах сжигают всякий мусор, возле них порядочному друиду и вовсе делать нечего. Конечно, когда горят связки старых писем, их дымком можно полакомиться: я, мышки-малышки, имею в виду ту легкую и приятную энергетику любви и дружбы, которой в старину люди обменивались в письмах. Но вы этого не поймете, теперь таких писем не пишут, а с любимыми и друзьями болтают по телефону. На кострах теперь сжигают пачки старых журналов и прошлогодние телефонные книги — ну какая от них может быть энергия? Так, психомусор суеты человеческой. А в прежние далекие времена люди даже не всякую древесину использовали для костров Самхэйна. Нет, мышки, я выхожу к этим кострам лишь тогда, когда твердо уверен, что в жертву будет принесено благородное животное или человек.

— А разве такое бывает сейчас, чтобы сжигали человека?

— Случается, но очень, очень редко. О таком событии заранее оповещаются все маги, и они летят на такой костер, как мотыльки на свет. Теперь в местах обитания магов на самхэйнском костре чаще сжигают специально подобранное животное: например, собаку — друга семьи, чью-то любимую канарейку или кошку. Хорошо, например, когда в жертву Самхаину приносится пес, спасший своего хозяина от гибели, — такая жертва весьма угодна Повелителю Смерти. Но после успешного завершения Большого Плана, я думаю, маги вернутся к практике человеческих жертвоприношений.

Кажется, всем келпинкам нравились рассказы Финегаса о Хэллоуине-Самхэйне, и только Аннушка стала еще больше бояться праздника нечистой силы. Она, конечно, решила на праздник не ходить.

Келпинки мастерили себе наряды ведьм, чертей, мертвецов, привидений, вампиров и прочей нечисти. Привезли огромный ящик тыкв разных сортов и размеров и поставили его в Каминном зале: все ученицы могли выбрать себе тыкву для изготовления фонаря по своему вкусу. Вечерами в окнах школы светились жуткие оранжевые головы с горящими глазами и щербатыми ртами.

— Наша процессия на празднике будет самая роскошная, — заявила Аннушке Дара. — Знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что наши фэйри будут сопровождать нас. Для них это почти единственная возможность открыто появиться среди людей. С нами пойдет даже дракон Диамат, и на этот вечер в сиде выключат отопление.

— А люди не разбегутся при виде дракона?

— Да никто из быдлов не поверит, что это настоящий дракон! На Диамате будут ехать наши преподавательницы, и быдлы подумают, что это просто карнавальная колесница в виде дракона. А боугов, гномов и лепрехунов глупые быдлики принимают за маленьких детей, наряженных в сказочные костюмы. Даже Келпи выйдет в город. Вот будет весело, вот будет потеха!

Аннушка не думала, что это будет так уж весело, если плотоядная лошадка Келпи заявится в город и начнет там охотиться на собак и кошек.

— А еще мы будем играть в «Угощай или пожалеешь!», — в упоении продолжала Дара. — Мы станем стучаться в двери домов, в окна автомобилей и требовать угощений и денег, а если кто откажется, мы имеем право жадину наказать.

— Как это — наказать?

— Да как угодно! И наказание должно быть по-настоящему вредным. Можно, например, ветровое стекло автомобиля испортить белой краской. Знаешь, как это делается? Выдуваешь яйцо и наполняешь скорлупу масляной краской. Бац! — и все стекло заляпано! А дверную ручку дома, откуда нам ничего не вынесли, можно вымазать какой-нибудь гадостью. Я вот наберу пластиковый мешочек сажи из камина. Утром жадные люди возьмутся за ручку — вымажутся сами и одежду перепачкают! Здорово, да?