жизни.

Представляешь! — хохотал Олим. — Нас, вероятно, принимали за НЛО! А я всегда утверждал, что никаких НЛО не существует в природе! Всё это атмосферные явления — игра облаков и преломление солнечного света. Как, впрочем, и сам белый осёл! — Бабушка всхлипнула. — Да я с ним и не спорила. О чём, внучок, спорить-то, когда у меня на заднем дворе в покинутой летающей тарелке — оранжерея с одного бока, а с другого — курятник. Олим бывало удивлялся, какие яйца наши куры несут, не меньше страу-синых. Любил он яичницу'. — И бабушка, обняв меня, горько заплакала.

Много ли, думал я, наберётся счастливых дней у моей бабушки? Возможно, и не так уж мало! Она всю жизнь любила дедушку Олима. И до сих пор любовь в её душе. А где любовь, там счастье рядом…

Дайди Диван-биби дунул, и тучка, что висела над его головой, рассеялась. Он огляделся, будто проверял, все ли на месте, и подмигнул рыжему ослику:

— Так что, уважаемый садовник, ваш дедушка Буррито был неопознанным летающим ослом! Короче — НЛО! По-моему, хорошая, достойная судьба. Мы с ним дружили много лет. И этот богатырский платан любил его, как сына. Верно?

И дайди запрокинул голову, прислушиваясь к мелодичному лиственному перезвону. Как будто некто невидимый в обширной кроне платана тихо перебирал нежные струны.

Огромная Cекунда жизни

— А он был счастлив? — спросил Шухлик. — Мой де душка.

Дайди подвёл его к холмику, заросшему белыми лилиями.

— Вот здесь покоится Буррито — один из самых счастливых ослов в мире. До конца дней своих он летал, как птица. Даже когда совсем одряхлел, перемахивал потихоньку с ветки на ветку, забираясь на вершину платана, откуда подолгу любовался садом и окрестной пустыней. Ты можешь гордиться таким ослом-дедушкой!

Шухлик понюхал белые лилии.

Они едва заметно трепетали — вот-вот вспорхнут и разлетятся по ночному саду, как светлячки.

'О, как прекрасно парить в воздухе, глядя на звёзды! — мечтал рыжий ослик. — Или мчаться, взмахивая ушами и крутя хвостом, по крутому небосводу к восходящему солнцу! Жалко, что мы с дедушкой Буррито не знали друг друга. Возможно, он научил бы меня летать!'

Диван-биби потрепал Шухлика по спине:

— У вас есть много общего. Если ясно представишь себе, каким именно хочешь стать, — всё обязательно получится! Ты знаешь, любезный, что такое счастье?

'Может быть, — рассудил ослик, — счастье — это когда все хорошие части вместе, — душа, и разум, и тело. Ты цельный, но ощущаешь себя маленькой частью громадного мира. Ни ты без него, ни он без тебя!'

Так Шухлик подумал, но высказать постеснялся — слишком заумно и туманно.

Однако дайди всё равно услышал.

— Почему бы и нет? На счастье множество взглядов. — И он широко развёл руки, показывая, сколько. — Для кого-то это — просто покой, довольство и благополучие. Жизнь без горя, смут и тревоги. Для одних счастье дороже любого богатства. А другие считают, что только в богатстве и есть счастье. Ищут его, дурацкое своё счастье, за горами, за морями. Хотя, если честно, оно совсем рядом — в наших душах.

Дайди заглянул Шухлику в глаза, будто проверяя, как там, на ослиной душе, есть ли признаки счастья.

— Истинное счастье — это радость от каждой секунды жизни! — вдруг подпрыгнул дайди, словно кузнечик. — Радость, которая в тебе самом и вокруг тебя, как сад Багишамал. А платан, слышишь, позванивает, отсчитывая секунды твоей жизни, то есть твоего счастья.

И они постояли молча, прислушиваясь к этому тихому лиственному перезвону.

О, как быстро убегают секунды жизни! Точно так же, как и секунды счастья! Хотелось бы растянуть, прочувствовать каждую. Разглядеть её со всех сторон.

Ах, сколько же на самом деле счастья в крохотной секунде! Она переполнена им и вот уже раздувается, как прозрачный воздушный шар.

Огромный шар, в котором виден весь мир, вся Вселенная!

Шухлик только моргнул, как очутился внутри этой счастливой секунды.

Он скакал по саду Багишамал, и прыжки его были невероятной длины. Ослик едва касался копытами травы.

Почти летел. Он взмывал над цветущими деревьями, и аромат обволакивал душистыми облаками.

Из одного в другое переносился он, определяя по запаху, какое дерево внизу, — яблоня, персик, гранат или груша. Поднималось солнце, и лепестки набирали цвет. Белые становились белее, а розовые — розовее.

Казалось, от восходящего солнца расходятся по всей земле тёплые и нежные переливы пастушеской свирели, ласкавшие Шухлика как морские волны, накрывавшие с головой восторгом. Он и не заметил, как начал подпевать. 'И-и-и-а-а-а! — вторил он свирели. — И-а-и-а-и-а!'

И птицы, очнувшись ото сна, подхватили на разные голоса — так что всё бирюзовое небо с прозрачной луной быстро наполнилось, как хрустальная пиала, чистыми звуками утра.

Шухлик перемахнул пушистые кусты застенчивой мимозы и опустился у водопада с фонтаном, которые он сам устроил в саду. Воды, падающие сверху и прыгающие снизу, посередине сталкивались, образуя невероятное завихрение, окружённое ярким колесом радуги.

Ослик ступил в фонтан. Его сразу подняло и закружило, как мохнатый мячик.

Вода сверху, и вода снизу! Упругие струи уносили остатки тревог, обид и сомнений. Живая вода струилась сквозь Шухлика. Всё тело его — каждая мышца, каждая клеточка от ушей до хвоста и копыт, — всё черпало из этого бурлящего, будто смеющегося, потока безмерную силу и бесконечное движение.

Сама душа рыжего ослика резвилась тут, как золотая рыбка. Она ныряла, кружилась в этой живой воде, словно неугомонный пузырёк воздуха.

Это могло бы продолжаться вечно, поскольку, как говорят, вода — наш первый дом. Все вышли из воды. И Шухлик наконец выпрыгнул на лужайку, отряхиваясь так, что вокруг заплясали, как стрекозы, сотни маленьких весёлых радуг. Понятно, радость и радуга всегда рядом! Они как яйцо и курица, — неизвестно, кто появился первым…

— Какой красавец! — раздавались птичьи голоса. — Поглядите-поглядите — золотой ослик!

'Неужели это обо мне?' — подумал Шухлик, поглядывая на свои бока и копыта.

Действительно, они стали буквально золотыми и мягко сияли на солнце, отбрасывая блики на траву и на деревья.

Кукушка Кокку, как заведённая, прямо-таки захлёбывалась от восхищения, сбиваясь на кудахтанье:

— Отку-ку-ку-да-х ты, ку-ку-диковинный ко-ку-ку-ролевич?! Из ка-ку-ких ку-ку-краёв?

Даже гордые павлины кивали головой фазанам, соглашаясь:

— И правда — чудо природы! Настоящий золотой ослик! Хотя есть сходство со здешним Шухликом.

Прозрачная луна парила в небе, напоминая тень славного белого осла Буррито. Она звала: лететь, лететь!

И Шухлик так неожиданно легко и просто поднялся в воздух, будто сад Багишамал подтолкнул его, подбросил, как пушинку, вверх — в лазурное, залитое солнцем небо. Хвост с кисточкой стелился по ветру, и в ушах пели-звенели тугие потоки. Да и сам ослик посвистывал и кричал во всё горло.

С чем сравнить счастье вольного полёта? Только со счастьем свободной жизни!

Дедушка Буррито мог бы гордиться внуком!

Сверкая, как золотой луч, Шухлик мчался в небесах. Над розовым садом, над жёлтой пустыней, над маленькими селениями и большими городами. И люди, случайно поднявшие голову, никак не могли понять, что это за явление природы — свистящее, проворное, с копытами, хвостом и длинными ушами. Может, такая странная комета?! Чего только не бывает в этом мире!