сумела пристегнуть его к предплечью.

Саид-Вали-Шербет и ещё три джинна сомкнулись вокруг неё и, не давая уйти в сторону, погнали прямо на своего дракона. Ишак-ибн-Шайтан, зачем-то резко снизившийся, сыто икнул, открыл пасть и вызывающе выплюнул швабру с пропеллером.

– Ах, Жора, Жора! Кто будет делать за меня нежитеведение? – воскликнул Горьянов.

Сообразив, что её загоняют прямо в распахнутую пасть дракону-оборотню, Таня попыталась, притормозив, уйти влево, но была отброшена реактивным потоком крайнего джинна. Джинны сгрудились ещё больше. Стиснутый в их воздушных трассах контрабас сделался почти неуправляемым.

Саид-Вали-Шербет ухмыльнулся и показал Гюль-Буль-Шаху опущенный вниз большой палец. Он был убежден, что с Таней Гроттер сейчас будет покончено.

Таня лихорадочно соображала. Шансов у неё не было никаких, если только... Вспомнив один из фокусов, который она проделывала с Баб-Ягуном на тренировке, Таня громко крикнула: «Гуллис-дуллис!» и дала пас... Саид-Вали-Шербету.

Пока растерявшийся от такой наглости Шербет готовился произнести контрзаклинание, Таня быстро шепнула «Труллис-запуллис», незаметно сменив заклинание.

– Цап-царапс – крикнул Саид-Вали-Шербет, все ещё полагавший, что имеет дело с Гуллис-дуллис.

Надо сказать, что магические заклинания относятся друг к другу с большой ревностью. Наградить их чужим контрзаклинанием – такой же серьезный и непростительный проступок, как для лопухоида переврать имя и фамилию родного папы. В следующий миг пламягасительный мяч врезался Саид-Вали-Шербету в ухо и сбросил его с кувшинчика. Прежде чем Шербет успел опомниться, его вместе с отскочившим мячом подхватило собственным реактивным потоком и забросило в распахнутую пасть Ишак-ибн-Шайтану.

Голодный дракон с жадностью проглотил его. Пламягасительная магия полыхнула белой вспышкой. Из пасти чудовища вместо огня повалил безобидный дым. Другие три джинна, не ожидавшие такого печального финала, замешкались. Реактивные струи их горшков оказали Тане невольную услугу, вытолкнув её контрабас в образовавшуюся брешь.

Контрабас Феофила Гроттера пронесся под головой у багрового дракона и красиво развернулся у задней стенки магического купола. Бессмертник Кощеев виновато покосился на Гюль-Буль-Шаха и засчитал команде Тибидохса ещё три очка. Все было настолько по правилам, что даже самому пристрастному судье не к чему было придраться.

– Счет становится 5:0 в пользу Тибидохса. Гроттер забила блестящий гол. Разумеется, ей просто повезло, но все же... – неохотно буркнул Демьян Горьянов.

Генка Бульонов стукнул кулаком по ковру. Мелкая чашечка его терпения переполнилась и всклокотала завистью.

– Гроттерша! Всюду эта Гроттерша! Нет чтоб меня с собой забрать! Я предупреждал, я просил! – крикнул он и, вскочив, выудил из стола чайную банку.

В воинственном дожде солдатиков на ковер выпала восковая фигурка. Бульонов схватил её, взял иголку и...

– Вот тебе, Танька! Сама напросилась! Или ты заберешь меня, или я все испорчу! Я могу! – пригрозил он.

Таня сама не поняла, что произошло с её правой рукой. Из неё вдруг брызнула кровь. Ниже локтя рука онемела. Смычок выскользнул из обмякших пальцев. Контрабас швырнуло на магический купол. Девочка едва успела принять удар плечом, чтобы не разбить инструмент. Потом она вдруг оказалась на песке. К ней спешили санитары с носилками и Ягге.

Приподнявшись на локтях, она сообразила, что её пытаются насильно увести с поля. Увести сейчас – в важнейший момент матча! Волоча за собой контрабас, девочка торопливо поползла к смычку. Рука казалась замороженной, пальцы были в крови, перед глазами все двоилось. В мозгу билась единственная мысль: если она успеет взлететь, с поля её не унесут. В воздухе санитарам за ней не угнаться. Схватив смычок действующей рукой, она прошептала заклинание.

Когда контрабас внезапно рванулся и понесся вперед, от боли Таня едва не потеряла сознание.

Санитары уронили носилки и задрали головы.

– Стой! Куда ты, глупая девчонка? Как ты сможешь играть? Ты же не видишь даже, куда летишь! – закричала ей вслед Ягге.

Перелезая через скамейки, Зубодериха заспешила к Медузии Горгоновой. Ее веки, припухшие от ночного чтения сонетов, возмущенно моргали.

– Меди, ты видела? – крикнула она, – Рядом с ней никого не было. Сама она свалиться не могла, слишком здорово летает. Наверняка её атаковали магией! Я предупреждала Клоппа: стоило бы заблокировать у джиннов все перстни!

Медузия покачала головой.

– Да, Зуби, это сглаз, Очень серьезный сглаз. Я успела его засечь.

– Вот видишь! Что я говорила!

– Погоди, Джинны тут ни при чем. Магическая атака была направлена не со стадиона, а из мира лопухоидов.

– ЛОПУХОИДОВ? – ошарашенно повторила Зубодериха. – Это невозможно! Как они смогли?

Медузия строго посмотрела на нее. Весь её вид говорил, что эмоции тут неуместны.

– Я сама не знаю, как, Зуби! Но это сделал лопухоид. А ты должна помочь мне найти его. Я собираюсь телепортировать.

Зуби в ужасе всплеснула руками.

– Телепортировать? Ты спятила! Телепортация на такое расстояние слишком опасна. Лучше уж полететь ковром-самолетом или, на худой конец, пылесосом.

– Нет. Это слишком долго. Без Гроттер мы проиграем этот матч. Я не хочу краснеть перед Сарданапалом, когда он вернется.

– Но это безумие!

– Одной: да. Именно поэтому я и прошу тебя направить меня. Не забыла еще, как это делается? Я начинаю!

Не дожидаясь согласия, Медузия закуталась в плащ и начала быстро вращаться. Ее перстень, накаляясь, выбрасывал одиночные зеленые искры. Они, не потухая, зависали в воздухе и прилипали снаружи к её плащу, образуя нечто вроде плотного магического кокона.

Зубодериха сосредоточилась. Она подошла к Медузии и, взявшись снаружи за кокон, стала скатывать его. Вначале она сложила его пополам, потом ещё пополам и еще... Любой лопухоид, да ещё впечатлительный, не выдержал бы такого зрелища. Живого человека, маститого мага, доцента кафедры – да и просто очень привлекательную женщину! – складывали, как лист бумаги. Вскоре вся Медузия стала не крупнее горчичного зерна. Когда это произошло, Зубодериха осторожно положила её на ладонь, ещё раз укоризненно покачала головой и... сильно дунула.

Горчичное зерно дрогнуло и исчезло...

Генка Бульонов не отрывал ухо от банки, Палочки молчали. Играющий комментатор Демьян Горьянов был озабочен тем, чтобы ни в коем случае не получить мяч. Только удрав от всех игроков своей команды, которые теоретически могли дать ему пас, он вернулся к выполнению своих обязанностей.

– Ого, сколько новостей! Не успел десятый номер выбыть из игры, как снова в неё возвращается! А ведь с какой высоты Гроттерша грохнулась, и рука вся в крови! Ну прям смотреть противно! Разве в обязанности судьи не входит ограждать зрителей от неприятных впечатлений?

– Ага! Рука! Я так и знал, что получится! Теперь Танька у меня почешется! Пусть мучается, пока не поймет, в чем дело, и не перенесет меня к себе! – восторжествовал Бульонов.

Он вытащил иголку и хотел уколоть фигурку в другую руку, как вдруг в комнате что-то ослепляюще полыхнуло.

Решив, что взорвалась лампочка, Генка поднял голову и застыл, точно таракан, над которым взметнулась гибельная тапочка. Под люстрой возник небольшой смерч. Когда же он утих, Бульонов увидел, что на этом самом месте, скрестив на груди руки, стоит высокая дама.

– Брось иголку! – сказала Медузия голосом, не терпящим возражений.

– Не брошу! – паникуя, пискнул Генка. Медно-рыжие волосы высокой дамы зашипели.