с неподражаемыми невидимками... Лично мне кажется, что в финал пробьются именно джинны. Победы команды Тибидохса выглядели случайными и неубедительными. По крайней мере, так заявляет признанный эксперт, председатель коллегии арбитров Графин Калиостров...

– Я зверею! Попадись мне этот Графин! Я бы его в гнилушку превратил! – рассердился Баб-Ягун.

Несмотря на то что он кипел праведным гневом, Таня отнеслась к его утверждению без особого доверия, Ей слишком хорошо было известно, как неважно у Ягуна с общей магией. Даже самые простейшие превращения давались ему с огромным трудом. Должно быть, Ягун тоже об этом вспомнил, потому что минуту спустя фыркал уже по другому поводу.

– Гурий Пуппер – звезда команды невидимок! Нет, ты это слышала? Пуппер – почти что Гроттер! Бывают же такие совпадения! Просто наглый плагиат какой-то, я зверею! – с возмущением воскликнул он.

Ванька Валялкин хмыкнул. Он был настроен не столь категорично.

– Да ладно тебе! Я слышал о Гурии Пуппере, Говорят, этот парень и в самом деле здорово играет. Несмотря даже на то, что летает на метле, – сказал он.

– На метле? Мамочка моя бабуся! На метле вообще невозможно летать! Какая у неё может быть аэродинамика? Это же просто палка с пучком веток, пускай даже и заговоренных! Первая же воздушная яма, и все – кирдык! Уверен, поворачивает она ещё хуже, чем жикинская швабра! Да и потом, разве у метлы есть бак? А если бака нет, куда засыпать русалочью чешую? – заспорил Баб-Ягун.

– Еще раз скажешь про чешую, я чокнусь... – хмыкнул Ванька.

Распаленный Ягун схватил его за шиворот и принялся трясти.

– Нет, ты скажи, скажи! Чешую куда сыпать? И шланг, шланг где у нее? Нет шланга! А раз шланга нет – видеть я не хочу вашего Пуппера! – восклицал он.

– Оставь его. Я тоже не пойму, при чем тут чешуя? Ты отлично знаешь, что я свой контрабас тоже не заправляю, и он прекрасно летает! – примирительно возразила Таня.

Одновременно она слегка отстранилась, чтобы негодующий Ягун, размахивающий руками, как мельница, случайно не засветил ей в нос. В пылу дискуссии он был способен и не на такое.

– Твой контрабас – другое дело. Его же все-таки Феофил Гроттер делал. А Феофил Гроттер – великий маг, – категорично заявил Ягун.

Таня хотела поинтересоваться, что он, в таком случае, думает про реактивный веник Кузи Тузикова, который тоже летает без заправки, и про гитару с прицепом Риты Шито-Крыто, но Ягун уже надулся. Девочка решила, что лучше будет промолчать. В конце концов, терять друзей всегда проще, чем их заводить.

Неожиданно в окно кто-то забарабанил. Рама распахнулась. Влетел купидончик в красных подтяжках. Деловито озираясь в поисках варенья, он сунул Ягуну берестяной свиток. Как и большинство магических свитков, береста казалась совершенно чистой, но стоило Ягуну приложить к ней свой перстень, как на бересте требовательно вспыхнули буквы:

«Получателю сего срочно явиться в кабинет к Сарданапалу!»

– Ой, мамочка моя бабуся! – опечалился Ягун. – Не нравится мне все это! А когда явиться-то?

«Уже пять минут назад!!! И без фокусов! Береста послана заказным купидоном с уведомлением о получении!!!» – откликнулась грамота.

Убедившись, что отвертеться не удастся, Ягун печально вздохнул.

– Спорю на что хочешь, это Поклеп на меня накапал! Теперь жди головомойки, – сказал он.

«И ещё какой!» – заверила его береста.

Вскоре Ванька Валялкин, Таня и Ягун уже стояли перед двустворчатой дверью. Один из изображенных на ней сфинксов открыл глаза. Одновременно на двери вспыхнули алые буквы:

«Ягун, поторопись! Лауреат премии Волшебных Подтяжек, пожизненно-посмертный глава школы Тибидохс, академик Белой магии Сарданапал Черноморов ждет тебя!»

– Ну, я пошел! Держите за меня пальцы! – прошептал Ягун.

Таня и Ванька Валялкин попытались проскочить следом за Ягуном, чтобы вместе отстаивать его, но сфинкс спрыгнул с двери. Он загородил им дорогу и негромко зарычал, обнажив мелкие, но очень острые зубы. Дверь захлопнулась.

Таня успела только заметить, что в кабинете, кроме Сарданапала, были ещё Медузия, Ягге, Поклеп Поклепыч с забинтованной рукой и... профессор Клопп.

– А этот-то откуда тут взялся? – поразилась Таня. – Интересненькое дело! И Медузия на него не набрасывается! Не пойму я этих взрослых!

Баб-Ягун оставался в кабинете Сарданапала никак не меньше часа. И, как можно было предположить, этот час не был лучшим часом в его жизни. Изредка наружу доносились возбужденные голоса и ещё какие-то подозрительные звуки – кажется, кто-то грохал кулаком по столу. После каждого удара сфинкс на дверях начинал волноваться и хлестать хвостом.

– Да, Ягуну не позавидуешь! – вздохнул Ванька.

– Угу. И что он такое сделал? Только хотел как лучше. Можно подумать, он захватил зеркало из вредности! – кивнула Таня.

Внезапно дверь распахнулась и наружу выскочила бабушка Баб-Ягуна – Ягге. Таня едва узнала всегда уравновешенную хозяйку магпункта. Цветастая цыганская шаль сбилась на плечи. Волосы под шалью были совсем седыми. Из вишневой трубочки валил такой черный и густой дым, точно внутри скрывалась, по меньшей мере, паровозная топка.

– Какой позор! Тебе хоть кол на голове теши! Весь в папашу, этого жуликоватого выскочку из лопухоидов! Что сказала бы твоя мать, будь она жива! Вот выпало счастье иметь такого внучка! – выкрикивала Ягге, обращаясь к плетущемуся следом Баб-Ягуну.

В коридоре Ягун незаметно отстал и приблизился к друзьям. Вид у него был подавленный. Словно его прокрутили через мясорубку, а затем наспех склеили. Подслеповатая Ягге, не замечая, что внука рядом уже нет, скрылась за поворотом. Ее ворчание постепенно затихало вдали.

– Ну, что там было? Рассказывай! – нетерпеливо спросил Ванька.

Ягун отвернулся. Его оттопыренные уши налились насыщенным малиновым цветом. Тане даже почудилось, что от них разливается тепло.

– А ну вас... ничего, – пробурчал он.

– Как ничего?

– А так, ничего... Переливали из пустого в порожнее. Духа, мол, того никак не могут поймать. А все из- за дурацкого осколка, который я взял на Исчезающем Этаже. Целый час ругались. И Поклеп, и Медузия, и Сарданагал... Бабуся меня защищала, да только ведь это уже не в первый раз. Вот она и рассердилась, что к ней не прислушались. Припомнили всякие старые грешки и решили, что за меня надо браться всерьез, пока я не угодил за Жуткие Ворота... Сарданапал так и сказал: мол, мы наказываем тебя в твоих же интересах. Это ж надо такое ляпнуть, а ещё академик!

– И что, как наказали? Отправили собирать жуков-вонючек? Или сплетать из дождевых червей десятиметровый канат? – предположила Таня, припоминая самые распространенные дисциплинарные меры.

Голос Ягуна подозрительно дрогнул, но тотчас он взял себя в руки и небрежно уронил:

– Ерунда... Меня запулили в «темные» маги и отняли серебряный рупор. Короче говоря, я больше не белый маг и не комментатор. Я больше никто. Вот.

Таня оцепенела. Она понимала, что надо что-то сказать, как-то утешить, а она растеряла вдруг все слова. За что такое суровое наказание? Неужели улизнувший дух представляет для Тибидохса такую серьезную угрозу? А если да, то кто просил Поклепа вообще брать его на урок? Он что, другой кувшин не мог найти?

Двери кабинета Сарданапала распахнулись, и оттуда, насвистывая модный мотивчик «Семь упыриц и белый барашек», вышел профессор Клопп. Он светился от самодовольства. Желтая редька его лица расцвела розовым яблоневым цветом, создавая немыслимый природный парадокс. Должно быть, уважаемый ученый Зигмунд Клопп уже видел себя в кресле академика.

Проходя мимо, Клопп остановился и ободряюще похлопал Баб-Ягуна по щеке.

– О, мой миль малщик! Я от всей душа поздравлять вас с переводом на мой чудный отделений! Ви не пожалеть! А ви, малютка Гроттер? Почему ви ещё не с нами? Темный магия давно по вас плакаль!