— Дэйви, здесь твое убежище? — спросила я просто для того, чтобы заполнить тишину. Он взял у меня булочку и с аппетитом вцепился в нее. — Это тайна? Мне никому нельзя рассказывать?

Он посмотрел на меня снизу вверх своими огромными глазами, и я почти потонула в их черноте. Взгляд Дэйви был очень выразительным, словно говорящим, и каким-то образом я поняла, что меня попросили никому не рассказывать об этом месте.

— Ладно, тогда не буду, — сказала я, отвечая на безмолвную реплику. — Если только ты сам не захочешь. Договорились?

Он еще раз куснул булочку и посмотрел на книгу в моих руках. Я положила ее Дэйви на колени, и он стал, не спеша, перелистывать ее, не отрываясь от булочки. Часто он принимался разглядывать яркие иллюстрации: разноцветных тропических птиц, обезьян, крокодила с разверзнутой пастью. Над крокодилом он особенно призадумался.

Когда булочка закончилась, я наконец решилась заговорить о деле.

— Дэйви, ты вчера был очень напуган, а я не знаю почему.

Он тут же уставился на меня полным ужаса взглядом.

— Ты не обязан мне ничего рассказывать, — поспешно сказала я. — Но я бы хотела, чтобы ты рассказал, если захочешь. Давай я научу тебя читать и писать другим людям то, что ты хочешь им сообщить?

Он снова уткнулся в книгу, водя пальцем по картинке с крокодилом.

— А если ты научишься читать, — схитрила я, — то узнаешь, о чем рассказывает эта книга. Видишь вот это слово? — Я ткнула в подпись у иллюстрации. — Здесь написано «крокодил», а дальше — что крокодил ест и как себя ведет. Хочешь это прочесть?

Я видела только его кудрявый затылок с застрявшими травинками.

— Вот, смотри, — снова попыталась я и начала рыться в сумке. — Я принесла бумагу, ручку и чернила. Давай я тебе покажу.

Я открыла маленькую тетрадку на чистой странице и раскупорила чернильницу, понадежнее установив ее на ровном камне, затем вывела на бумаге большую букву «Д».

— Вот, гляди, — сказала я. — Это первая буква твоего имени. Есть еще двадцать пять букв, и когда ты их запомнишь, можно будет складывать из них любые слова, какие захочешь. А потом записывать их и рассказывать все, что захочешь, и совсем не нужно говорить вслух. Вот.

Я вложила ручку в его ладонь, слегка окунула в чернила и поднесла к бумаге.

— Попробуй написать «Д».

Так мы и сидели, в полевых травах вздыхал ветер, и солнце раскалилось и превратилось в жгучий золотой шар, а рука Дэйви недвижно замерла над тетрадкой, так что чернила пересохли. Я снова окунула ручку в чернильницу.

— Ничего страшного, если с первого раза не получится, — подбодрила я. — Просто попытайся.

Но он не касался бумаги. Я взяла его руку в свою, собираясь помочь, но он подскочил, будто его ударило током, отбросил ручку и чуть не смахнул чернильницу, затем кинулся через полянку к своему кролику и прижал его к себе.

— И что тут происходит? — раздался за моей спиной низкий, раскатистый голос.

Я обернулась. Лэйн стоял неподалеку в своей красной кепке, держа в одной руке дробовик, а в другой связку подстреленных фазанов. Он отложил ружье и птиц и спустился ко мне. Я встала ему навстречу, готовясь к ругани и в который уже раз ощущая вину непонятно за что. Но Лэйн привольно вытянулся в траве во весь свой немалый рост, опершись спиной о камень, как о спинку дивана. Он был очень похож на бродячего черного кота, хитрого и ловкого.

— Ну? — выжидательно протянул он.

Я заносчиво задрала подбородок.

— Я подумала, что Дэйви не мешает научиться читать и писать, тогда бы он мог…

— Ясно. — Лэйн рассеянно поднял раскрытую книгу с земли. Дэйви тут же подошел к нему и сел рядом, в точности пытаясь скопировать позу и движения, что оказалось непросто для маленького пухлого мальчика с кроликом под мышкой.

Глаза цвета злого моря внимательно посмотрели на меня.

— Чего смешного? — подозрительно спросил он.

— Ничего, — тут же ответила я, пытаясь не прыснуть.

Лэйн сосредоточенно уставился в книгу, нахмурился и склонился к Дэйви.

— Дэйви, видишь вот этого крокодила? Знаешь, что он сделает, если ты попытаешься его потрогать?

Дэйви пытливо посмотрел на Лэйна и ткнул пальчиком в картинку.

— Он тебя укусит! — вскричал Лэйн, захлопывая книжку, как хищную пасть, будто и правда собирающуюся укусить мальчика за палец.

Дэйви отдернул руку, и на его щеках выступили радостные ямочки. Я впервые услышала низкий смех Лэйна и удивленно подняла бровь. Странные все-таки эти мужчины.

Когда им наконец надоело изображать из книжки прожорливого крокодила, я спросила:

— Мистер Моро, а миссис Джеффрис ночует в отдельном доме?

Лицо Лэйна приняло озадаченное выражение.

— Тетя Бит? Ну да, конечно же. И Дэйви с ней.

Дэйви перестал улыбаться и начал поглаживать кролика.

— Я спрашиваю потому, что прошлой ночью я слышала шаги в коридоре. А еще кто-то разжег камин и накрыл ужин в одной из нижних комнат рядом с кухней. Там убрались и переставили мебель. Я подумала, может, вашей тетушке известно, в чем дело.

Конечно же я никак не могла упомянуть о волке, но внимательно наблюдала за реакцией Лэйна. Его лицо тем не менее оставалось непроницаемым.

— У тети Бит иногда случаются мигрени. Поэтому вчера она рано ушла спать, — сказал он, хмуро наблюдая за тем, как Бертрам соскочил с коленей Дэйви и мальчик пошел за ним к краю полянки.

— А были еще и другие случаи… — продолжила я с нажимом. — В день моего приезда, например. Кто-то ходил по собору, и там… смеялись. Я подумала, может, это люди из деревни…

— Вы уверены, что вам не показалось? — Серые глаза неотрывно глядели на меня без всякого выражения.

Вправду ли я слышала чей-то смех? Могу ли я быть в этом уверена? А ведь еще и стеклянный священник моргал, я видела это своими глазами. Я обернула раненую руку шерстяным подолом платья и растерянно опустила глаза. Я не могла ему ответить.

— Что это была за комната? — спросил он после долгого молчания.

— Через три двери от кухни, как раз за углом. — Я задумалась, почему не сходила туда этим утром, чтобы лишний раз убедиться во всем, и наблюдала, как Дэйви кормит кролика ростками дикого лука.

Лэйн снова замолчал на некоторое время.

— Мисс Тулман, что вы замышляете?

Я посмотрела на него, все еще непринужденно опирающегося на камень. Хотя внешне его поза не изменилась, я чувствовала, что внутри он весь напрягся и сжался, словно пружина.

— Что вы имеете в виду? — слабо возмутилась я.

— Вы прекрасно все понимаете. Что вы замышляете, когда целыми днями заводите часы и красите игрушки в мастерской с мистером Тулли? Когда торчите по утрам здесь, в поле с Дэйви? Чего вы этим добиваетесь?

Я потупилась.

— Вы всех нас по миру пустите. Мне плевать, чего там щебечет Мэри на всю чертову деревню. Я-то знаю, что вы всех нас отправите голодать на улицу. И вы заберете у нас мистера Тулли, и это убьет его. И вы сами это знаете. Так же хорошо, как и я. Наверное, вы единственная во всем мире, кто осознает это так же, как и я.

Слова были скупыми, выверенными и точными, как удары молотка, обернутого тканью. Я устало закрыла глаза.

— Вы знаете все это и тем не менее целуете его и собираете вечеринку. Вечеринку, черт меня дери! А