— Я ни слова не говорила о том, что моя леди напилась! У меня изо рта слова подобного не выскакивало! Никогда! За кого вы меня принимаете?

Веснушки Мэри перестали быть видны на возмущенно покрасневшем личике.

— Ну, я надеюсь, что больше ничего подобного не повторится.

Я ждала, что она заговорит, но Мэри только продолжила тереть подсвечник с таким остервенением, будто хотела превратить его в порошок.

— Так сахар у нас есть?

Отражение Мэри сердито нахмурилось на меня с подсвечника.

— Ладно, проехали. Спущусь вниз и возьму немного на кухне сама.

— Да, хорошо бы, мисс, если вам он так нужен. — Она взяла с полки следующую жертву. — Один бог знает, сколько у меня здесь еще работы.

Я вздохнула, зажгла еще одну свечу, предусмотрительно разыскала подсвечник, который Мэри пока не успела начистить, и выскользнула за дверь.

В коридоре оказалось темно, хоть глаз выколи. Огонек свечки создавал вокруг скудный ореол дрожащего света. Краем глаза я заметила на стене портрет своей хранительницы и поднесла свечу поближе, чтобы как следует ее рассмотреть. Не знаю, с чего вдруг я решила, что она моя хранительница, но мне почему-то было спокойнее, что она висит у двери. Может быть, потому, что ее лицо было исполнено здравого смысла. Подумав о том, что нужно расспросить кого-нибудь, что это была за дама, я хотела уже идти дальше, как вдруг чьи-то быстрые шаги легко прошелестели за моей спиной дальше, в темноту, в сторону лестницы.

Я просто окаменела. Страх ледяными колючими пальцами заскребся у меня по шее и затылку. Тут есть еще кто-то. Шаги мягко прошелестели вниз по лестнице, и мне вспомнились тихие смешки в зале старинного храма. Но затем я выпрямилась. Кто-то рыскает по Стрэнвайну без моего ведома, и я просто обязана узнать кто. Я стала красться по коридору, радуясь, что, выходя из спальни, поленилась надеть башмаки, и выглянула к лестнице. Но вокруг была непроглядная темнота. Я поколебалась мгновение, а затем быстро задула свечу.

Мрак накрыл меня с головой, как толстое одеяло. Внизу с левой стороны от лестницы скрипнул пол. Я тихонько нащупала рукой перила и стала спускаться. На девятой ступеньке я поставила ногу ближе к стене, чтобы пересохшее дерево не заскрипело, и подумала о том, что этот кто-то впереди тоже знал, куда надо наступить. Я повернулась налево от лестницы и прислушалась.

Ни шелеста ткани, ни дыхания. Глаза начали потихоньку привыкать к темноте, и я увидела, что одна из дверей, выходящих в коридор, слегка приоткрыта. За ней был проход, соединяющий наше крыло с основной частью дома. Я бросилась вперед по коридору, пол скрипел и ныл под моими ногами, и я успела только подумать — кто может поджидать меня там, в конце коридора? И тут дверь распахнуло сквозняком. Я шагнула внутрь.

Я стояла у широкой каменной лестницы с полукруглыми поручнями, что-то вроде парадного входа в закрытую часть дома. За осыпающейся штукатуркой виднелись увесистые каменные блоки, газового освещения не было. Но в комнатке по соседству горел небольшой газовый фонарь, скорее канделябр, и освещал запыленное пустое пространство. Это оказалась гостиная. Слегка просматривался низ лестницы. Я храбро начала спускаться, мои босые ноги в чулках холодил каменный пол. Через гостиную, затем по коридору — и попадаешь прямо в кухню. Очаг не горел, но из-за прикрытой двери за углом просачивались лучики желто-оранжевого света. Я приложила к ней ухо, прислушалась, затем распахнула ее настежь и вошла в комнату.

Повсюду горели свечи, газовые лампы оставили выключенными, и все поверхности здесь были украшены каким-нибудь орнаментом. Хрустальные тарелки, серебряный канделябр, коллекция бронзовых статуй, расписная ширма… На двух небольших диванах мерцала золотистая вышивка. Комната была чисто, педантично убрана. Запах мыла и полироли проступал сквозь запах растопленного камина.

Я прошла к камину мимо обеденного стола с мраморной столешницей и двумя странными стульями. Они были развернуты друг к другу, а на столе был сервирован легкий ужин: жаркое из дичи с морковью, гренки… От тарелок еще шел пар. Я огляделась — комната была пуста. В дальнем углу виднелась старенькая кривая дверь с оконцем, вероятно, выходящая в сад.

Тут я заметила, что стены были голыми и совсем простыми — никаких бордюров или барельефов, пол под ковром вымощен сколотым серым камнем. Раньше это была какая-то комната хозяйственного назначения, быть может, даже кладовая. А вся шикарная мебель, пышный ковер и прочее принесли сюда уже позже из разных частей дома. Я снова посмотрела на стынущую у камина еду, примостилась поудобнее на диване и стала ждать.

Я уже пересчитала все статуэтки, разбила их по группкам на мужчин, женщин и зверюшек, прикинула на глаз количество неработающих газовых ламп, понаблюдала, как стекает воск с горящей свечки. Сначала завитки пара от еды на столе стали редеть, а потом исчезать. Мне в голову закралась мысль, что если кому-нибудь захочется пробраться незамеченным в Стрэнвайн, для этого существует не меньше дюжины способов. Может быть, это деревенские жители используют комнаты в доме для своих нужд, совершенно не опасаясь, что их заметят. Но миссис Джеффрис уж наверняка знает про эту комнату?

Когда языки пламени в камине угасли и остались только тлеющие оранжевые угли, я поднялась с диванчика, зажгла свечу на своем переносном подсвечнике и одну за одной задула свечи на сервированном столе. Я постаралась уйти так же тихо, как пришла, но потом, повинуясь внезапному порыву, вернулась в комнату. На расписном столике у двери, поблескивая золоченым переплетом, лежала толстая, роскошная книга. На обложке красовалась картинка с джунглями, змеей и крадущейся кошкой. «Путешествия по Южной Америке» — гласит заголовок, а рядом стоял крошечный серебряный волк с оскаленными зубами, такой же, как в комнате Лэйна.

Удивленно покачав головой, я захватила с собой книгу и удалилась. Через некоторое время я уже кралась в комнату Марианны со свечой, сахарницей и книгой под мышкой. Вокруг не было ничего примечательного, кроме толстых слоев пыли, и был слышен только шелест моего платья.